Я часто стал сталкиваться с жаркими спорами о том, какой для нашего государства политический режим, форма правления или общественное устройство было бы наилучшим??? В связи с этим кратко приведу реальные примеры и факты, касающиеся достижений нашей страны в разное время и при разных политических реалиях.

Мы сегодня не можем себе позволить какие-либо эксперименты в политическом устройстве, ведь таковых в нашей истории было достаточно и далеко не всегда они приносили пользу нашему народу. Причем, осознавая наши особенности, никогда не получается всё, как задумывалось и планировалось. Далее немного добавлю своей позиции, но выводы и дополнения прошу сделать вас в комментариях к теме и опросах…В предисловие хотелось бы заметить, - Я убеждён, что наш народ добился бы гораздо лучшего существования при любом политическом строе, не будь так много внешних врагов, войн и разрушений, а также при более мягком климате. Нас больше раз, чем кого бы то ни было за всю историю, стирали с лица земли. Если другие государства в войнах просто захватывали (сохраняя население и инфраструктуру), то нашу землю таким образом, завоевать было очень сложно. Но об этом подробнее поговорим в другой моей статье.Итак, начнём с самой первой и долгой формы правления в нашем государстве – Монархии. Само по себе зарождение абсолютной монархии в нашей стране связывают с началом правлением Петра I-ого (хотя у нас, она имела место быть в разных проявлениях намного раньше). Также считаю важным заметить, что изначально закладывали в принцип Верховной Власти, веру в исполнение монархом Воли Бога, от которой монарх должен был обретать свою власть. А будущие руководители государства, воспитывались и обучались с самого раннего детства, с единственным смыслом жизни, - служением на благо государства Российского. Поэтому коррупция, с их стороны или действия заведомо против интересов страны – исключались. Так, вместе с абсолютной монархией зарождалось и Величие Российской империей, у нашего государства появился сильный флот, армия нового образца, победы в войнах (например, Полтавская битва). Вследствие, Российская многонациональная империя получила «горделивое влияние» на всём континенте так, что ни один мирный договор или война не начинались без ведома России…В пик развития Российской империи (1909 -1913 годы) наша страна: почти в 1,5 раза увеличила объем производства. Причем, отражая продолжавшийся процесс индустриализации страны, тяжелая промышленность по темпам роста заметно превосходила легкую (174,5% против 137,7%). По общему объему промышленного производства Россия занимала 5-6-е место в мире, почти сравнявшись с Францией и превзойдя ее по ряду важнейших показателей тяжелой промышленности.Заметно выросло производство сельскохозяйственной продукции, прежде всего зерновых и картофеля, а также ряда технических культур: хлопка, сахарной свеклы, табака. Увеличилось в абсолютном выражении поголовье скота, хотя показатели на душу населения продолжали устойчиво сокращаться. Продолжалось формирование современной инфраструктуры - путей сообщения, средств связи, кредитной системы. Русский рубль считался одной из твердых конвертируемых валют, его золотое обеспечение было одним из самых прочных в Европе. Наконец, в сфере культуры правительство прилагало большие усилия к преодолению тяжелого недуга российского общества - низкого уровня грамотности: расходы по министерству народного просвещения возросли с 1900 года почти в 5 раз, составив в 1913 году 14,6% бюджетных расходов. Темпы экономического и культурного развития страны, структурные изменения в народном хозяйстве казались очень впечатляющими. Так, например, Э. Тэри, знакомившийся по заданию своего правительства с состоянием российской экономики. Сделал заключение, в книге "Россия в 1914 году. Экономический обзор", которое гласило: "... Экономическое и финансовое положение России в настоящий момент превосходно, ... от правительства зависит сделать его еще лучше". Более того, он предупреждал: "Если у большинства европейских народов дела пойдут таким же образом между 1912 и 1950 годами, как они шли между 1900 и 1912, то к середине настоящего столетия Россия будет доминировать в Европе как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении

Следующая форма правления, имевшая место быть в нашей стране – Республиканская, под основанием которой лежал (как зачастую принято считать) Социализм. Все (по-своему) прекрасно знают, что представлял он из себя, продержавшись 70 лет. Пропаганда имела великую силу, и массы населения, в разное время, свято в неё верили. Идеи «свободы, равенства, братства» и т.д. и т.п. приходились простым людям много по вкусу. В разное время при Советском Союзе имели место быть и ужасные события (репрессии, войны) и промышленные с сельскохозяйственными достижения (некоторые из числа пятилеток, освоение целины), внешнеполитические кризисы (карибский кризис), радикальные решения (например, борьба с алкоголем или перестройка). Система правления была однопартийной, а все решения, как правило, принимались голосованием – единогласно. На протяжение некоторого времени часть населения верила в то, что партия всегда права. Главенствующими в партии (со времен И.В. Сталина) были председатели ЦК КПСС, приходившие к власти в результате жёсткой борьбы и интриг против политических конкурентов. Само становление этого общественного строя начиналось, с кровопролитных терактов, красного террора, революции, гражданской войны. Позднее меры во власти, перестали быть настолько радикальными. И после войны многие люди получили, пусть не богатые, но счастливые жизни, позднее навеивавшие много ностальгии. Главным достоинством того времени была ценность рабочего класса и некоторое социальное равенство.
Подводя итог, хотелось бы заметить и немного повториться, что 26 декабря 1991 года Советский Союз прекратил свое существование. Первая в мире страна, которая стала великой, сделав ставку не на элиту, а на трудовой народ. За считанные десятилетия СССР обошел страны полуторавекового капитализма во многом - триумф науки и производства сопровождали блестящие достижения здравоохранения, культуры и спорта.
Если детально изучать вопрос, то об успехах любой из отраслей советской промышленности, науки и техники можно написать объемистые книги. Я же просто назову сферы достижений, а вы, если не вспомните конкретные события, то можете более подробно ознакомиться с ними в открытых источниках. Итак, это: атомная энергия, космос, военная техника, компьютеры, мобильная связь, гражданская авиация, флот, искусство, кинема фотограф и другие...

Владимир Карпец

Еще раз о социал-монархизме

Глава Синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин сделал важное заявление: России нужна политическая система, сочетающая в себе элементы жесткой централизованной власти и социального государства. И далее: «Державность, справедливость и солидарность - это три ценности, на основе которых нам нужно строить систему, которая бы объединила монархию и социализм».

Лично автору этих строк крайне не нравится выражение "сочетающую элементы". На самом деле нужно - полноценно, само- и вседержавно - и то, и другое. Но по существу – все верно.
Мы знаем, что исторически в России - да и не практически везде – сами идеи монархии и социализма находятся в противостоянии, точнее, противопоставлении. Однако внутри него - "системная ошибка": монархия - это тип государства и, соответственно, все, что с ней связано, относится к области политического, а социализм - категория прежде всего социально-экономическая. Строго говоря, это вещи, расположенные в разных плоскостях, и они не могут меж собой ни жестко соотноситься, ни быть жестко друг другу противопоставлены. Тем не менее, в истории России они противостояли, и это противостояние привело к катастрофическим последствиям. Почему?
Социализм XIX века был связан с так называемым "Просвещением" и порожденными им антитрадиционными, антимонархическими и антицерковными революциями, выступал как внешнее средство осуществления гностических доктрин "рассотворения" мира, само "сотворение" которого рассматривалось молодым Марксом как начало "отчуждения" (отрицать важную содержательную сторону этих доктрин невозможно). Такой социализм - до сих пор для многих его исследователей, в том числе выдающегося русского математика и историка И.Р.Шафаревича(в книге «Социализм как явление мировой истории») выглядит как единственный.

Действительно, в 1917 году монархия рухнула и сменилась богоборческим атеистическим социализмом, который, тем не менее, постепенно - начиная с конца 30-х годов - начал приобретать некоторые традиционные русские черты. Но и социализм рухнул - вместе с территориальной целостностью России. Катастрофу крушения мы пережили дважды за одно столетие. У этого были как внутренние, так и внешние причины.

Однако то, что сам социализм не однозначен и обоюдоостр, ранее других осознал великий мыслитель и политический прозорливец Константин Николаевич Леонтьев. "Если социализм - не как нигилистический бунт и бред всеотрицания, а как законная организация труда и капитала, как новое корпоративное принудительное закрепощение человеческих обществ, имеет будущее, то в России создать и этот новый порядок, не вредящий ни Церкви, ни высшей цивилизации, не может никто, кроме Монархического правительства", - предсказывал он еще в 80-е годы XIX века,.
К.Н.Леонтьев считал судьбу социализма похожей на судьбу исторического христианства: "Чувство моё пророчит мне, что славянский православный царь, - писал он, - возьмёт когда-нибудь в руки социалистическое движение (так, Константин Византийский взял в руки движение религиозное), и с благословления Церкви учредит социалистическую форму жизни на место буржуазно-либеральной. И будет этот социализм новым и суровым трояким рабством: общинам, Церкви и Царю".

Именно такой строй оказывается тем апостольским «удерживающим» от прихода «беззаконного» антихриста ((2 Сол. 2, 1-4, 6-8), в сегодняшнем прочтении - «нового мирового порядка» и его предполагаемого возглавителя.

При этом проблема «Русского социализма» или «Православного социализма» вообще не может быть рассмотрена в рамках известных политико-идеологических и государствоведческих схем. Однако здесь оказывается вполне уместной так называемая «Четвертая политическая теория» (далее - 4ПТ), выдвинутая одновременно и во взаимном тесном сотрудничестве двумя выдающимися мыслителями нашего времени французом Аленом де Бенуа и русским Александром Дугиным. Подробное изложение проведенной ими работы мы можем найти в книге профессора А.Г.Дугина «Четвертый путь» (М., «Академический проект», 2014) Само понятие 4ПТ было выдвинуто в виду полной исчерпанности политических идей эпохи Модерна - либерализма, коммунизма и фашизма (нацизма), основанных на категориях линейного времени и прогресса, являющихся проявлением «западного логоса».

Александр Дугин, опираясь на философию Мартина Хайдеггера, как в дилогии, посвященной этому мыслителю («Мартин Хайдеггер: философия другого начала», М, 2010, «Мартин Хайдеггер: возможность русской философии», М, 2011), так и в «Четвертом пути» показывает, что связанная с «забвением Бытия» «идея прогресса» заложена в западном мышлении задолго до Рожества Христова и имманентно присутствует уже у Платона, Сократа и даже Гераклита. Согласно Хайдеггеру, речь идет о «забвении Бытия» (Seyn) , подмене его «бытием» как «высшим сущим» (Sein) и - неизбежно – сущим как таковым (Seinde).

Главное следствие «забвения Бытия» в политике – либерализм, основной субъект коего - индивид(уум). Вторая политическая теория – марксизм - с «классоцентризмом» - и третья (фашизм и национал-социализм), ставящая во главу углу нацию (тоже порождение либерально-буржуазных революций XVII –XVIII вв) или государство - были лишь неудачными попытками преодоления либерализма. Их «вторичность» «зависимость» и привела к их краху. Сегодня либерализм торжествует, при этом уничтожая в Постмодерне самое себя.

Ни один из трех политических субъектов Модерна - ни индивид(уум), ни класс, ни нация - субъектом 4ПТ быть не может, равно как и их механические комбинации. Но, поскольку в основе Модерна лежит все же либерализм, то преодолению подлежит прежде всего миф об индивидууме. Но преодолен он может быть не коллективизмом (как в коммунизме или фашизме), а лишь обращением к «трансцендентному человеку».

Что же есть субъект 4ПТ? Главное, по Дугину, как раз «уйти от дуализма субъекта и объекта». Он обращается к понятию Dasein («Вот-Бытие), место пребывания Бытия в Сущем, «суждение о Бытии», «бытие-к смерти». Но, Дугин идет дальше. Если «западный логос» не единствен, то и «дазайнов» (он сознательно пишет по-русски) - множество. Дугин говорит: «Так можно провозгласить царственую Революцию пространства. Это значит, что Русское место (Россия) должна переключить режим экзистирования - из неаутентичного в аутентичное. Только это может дать возможность проявиться Царю. Задача не призвать Царя, не избрать его, не создать его и тем более не самому стать «царем», а дать Царю возможность быть, явится, открыть себя … Это ему не нужно, это нужно нам - иметь Царя»

Социал-монархизм можно считать русским (именно русским) прочтением 4ПТ как более общего концепта. При этом субъектом теории социал-монархизма (в рамках 4ПТ) тем самым оказывается «онтологическая пара» Царь-Народ (это и есть «русский дазайн») Пожалуй, лучшим образом это «опознано» Мариной Цветаевой:

Это просто, как кровь и пот:
Царь - народу, Царю - народ.
Это ясно, как тайна двух:
Двое рядом, а третий - Дух.

Под народом, разумеется, конечно, не наличное большинство, а совокупность всех ушедших, живых и еще не родившихся. Царь же послан свыше, а не выбран и тем более не нанят за деньги. В этом - в том числе - глубинное родство Царства и таинства брака.

И здесь, конечно, прежде всего, следует назвать знаменитую икону XVI века «Церковь воинствующая» из Успенского Собора Московского Кремля. На ней во главе Церкви Воинствующей, поражающей «древнего змия» и подвизающейся против него, изображается не епископ, не митрополит и не Патриарх, а Царь на коне («конный»).

Русский Царь изначально - Царь Белый и Красный. Сама по себе эта символика лежит в основе символики смерти и Воскресения, совпадающей с символикой Царствия Небесного и земного царства как его образа. В Великую Субботу – день сошествия Исуса Христа во ад - во время литургии иереи меняют черные великопостные облачения на белые, а на утрене Святой Пасхи – белые на красные. У древних ариев белый цвет – цвет жреческой варны, красный – царско-воинской, черный – рабского, зависимого состояния.

Белый Царь и Красный Царь – один и тот же. Как мы увидим далее, в этом метафизическая основа Четвертой Политической теории для Русских, Русского мира, России как государства. Метафизическая основа социал-монархизма.

В старожильной, допетровской и дораскольной Руси символика черного, белого и красного пронизывала государственный быт в самых его основаниях. «Черное» состояние – тяглое или связанное обетами - черное духовенство, белые слободы – напротив, свободные.. Но чермной – красный (Чермное море). «Черна аз и чермена» - говорит Невеста в церковнославянском переводе «Песни Песней». А Белый Царь – изначально «царь не данник», самодержец, суверен, тождественный Русскому Царю, т.е Царю Красному, кровному. Отсюда красные царские одежды, красный плащ, красные знамена и хоругвиРюриковичей, помимо того, что красный цвет одеяний – багряница, порфира – был унаследованной Рюриковичами, а затем Романовыми как привилегия Православных Царей в ознаменование Христова Воскресения.

«Отдай кровь и приими Духа», - говорили древние Отцы Церкви (св. Петр Дамаскин, преп. авва Лонгини другие).
Кровь двуедина. Она состоит из двух основных составляющих - красных телец и белых телец. Бело-красная символика сопровождает всю историю рода человеческого.
Начало русской смуты ХХ века - уничтожение Царской власти как средоточия единой крови и единого духа - белого и красного. «Белые» и «красные» пошли друг на друга. Это тождественно разделению белых и красных телец в изуверском врачебном опыте.

Но на самом деле «октябрьский переворот» была «чёрной» составляющей герметической формулы.. Абсолютно адекватными «чёрному чернее чёрной черни» были не Белые и не Красные, и не большевики, а анархисты. Анархия - мать (в буквальном смысле) порядка. Она - предшествующее, Мать Сыра Земля. Сокрыв в себе Царя, она призвана его восставить.

Зловещ и пустынен погост,
Где царские бармы зарыты

(Никола Клюев)

Россия едина и неделима не только в пространстве, но и во времени. Исходя из этого, разрабатывая основы социал-монархизма как Четвертой политической теории для России, нужно говорить о полной и безусловности взаимопреемственности всех исторических эпох, прежде всего трех последних - московской, «романовской» и советской - поверх и вопреки всем смутам. Московская Русь содержит «формулу» Православного Царства, Российская Империя дает юридическое преемство (отвергнутое в Феврале 1917), прежде всего незыблемые в своей основе Законы о престолонаследии, Советский Союз - безценный социальный, организационный и военный опыт, отказ от которого так болезненно переживается сегодня. В этом смысле только социал-монархизм может стать исходом и итогом «красно-белой» борьбы

Монархический тип государства - единственный, в котором проявляет себя категория не времени, а, «эона» или "движущейся вечности" (определение Вл.Лосского). На языке Православия это выглядит так: "Бог, по образу Своего небесного единоначалия, устроил на земле царя; по образу Своего вседержительства - царя самодержавного; по образу Своего царства непреходящего, продолжающегося от века и до века, - царя наследственного" (митр. Филарет Московский). Через династическое преемство народ выступает в истории как триединство ушедших в вечность, живущих на земле и еще не пришедших на неё людей. Династия - это один и тот же монарх, меняющий имена и облики только потому, что человек на земле смертен. Лев Тихомиров писал: «Посредством династии единоличный носитель верховной правды становится как бы безсмертным, вечно живущим с нацией. Государь одновременно и обладает всей властью этого идеала, и сам ему всецело подчинен» («Монархическая государственность»)

Присяга Царю - это присяга не лично Ивану, Алексию, Николе, Георгию и т.д. - это присяга Роду. Царь - именно один (отсюда и «монархия»), царский сын есть он же сам. Монархия ноуменальна, а не феноменальна. Когда нет семьи, нет своих мертвецов и своих чаемых будущих – не может быть и монархии.

При этом для Православного Царства, Третьего Рима Царь (Император) это 1) «епископ внешних дел Церкви», ея страж от ересей и расколов, как единственный в мире Белый (свободный) Царь имеющий правообязанность созыва Вселенских соборов. 2) Верховный Законодатель, Правитель и Судия. В светском аспекте это еще и уже шире.

Власть по природе своей едина и монадична: она или есть, или ее нет. Первым это сформулировал Аристотель, создав учение о трех «правильных» типах власти - монархии, аристократии и политии (демократии) - и трех искаженных - тирании, олигархии и демократии (охлократии). Правильно говорить не о «форме», а о «типе правления». «Разделение властей» - одна из главных составляющих «великой лжи нашего времени». Л.А.Тихомиров в «Монархической государственности» говорит о единстве и неделимости Верховной власти и о принципиальном многообразии «управительных полномочий» как общегосударственного, так и местного значения.

С другой стороны, социализм, уже говорили выше - изначально двойствен. По сути, можно говорить о «двух социализмах». Нас интересует не умозрительно-«просвещенческий» (в частности, марксистский), не манихейская «тяга к смерти», исследованная в известной уже упоминавшейся книге академика И.Р.Шафаревича, а русский коренной, корневой социализм, истоки коего - в «тягловом» и сословно (социально) - представительном государстве XV- XVII с юридически не ограниченной Монархией, совещательными «Советами всей земли» (Земскими соборами) и широким местным самоуправлением, Русский социализм - цивилизационный, а не формационный - и есть - Самодержавная монархия.

Московское царство было т.н. "тягловым государством" (по выражению В.О.Ключевского), или "государством-крепостью", причем словом "крепость" обозначалась прежде всего общенародная круговая порука - точно такая же, какая была внутри крестьянской общины. Удельные князья, бояре, а затем дворяне служили Государю, проливали свою кровь, и на этих условиях крестьяне постепенно прикреплялись к земле, кормили и вооружали тех, кто и самих крестьян оборонял на войне. Все московские люди были "государевыми людьми", между ними не было личной зависимости, как не было и "крещеной собственности", которая появилась только после Указа 1762 года о "дворянской вольности", мгновенно превратившего "крепость" в "крепостничество" (это уродливое подражание европейскому феодализму привело к столь же уродливому "российскому капитализму" конца XIX–начала ХХ веков).
Московское государство как государство "тягловое" в той же степени было и государством сословно-представительным: Земские соборы как совещательные при Верховной власти органы, созываемые по сословно-земельному (сегодня мы бы сказали "социально-территориальному") признаку, были формой живой и органической связи власти с "землёй", которая, без сомнения, развилась бы в политическую форму, полноценно альтернативную западному парламентаризму с его принципами формального большинства и диктатуры партий, если бы её развитие не было прервано церковным расколом XVII века (после которого и сами Соборы перестали созываться), а затем - Указом 1762 года. Лозунг "Царь и Советы", выдвинутый в 30-е годы ХХ века "младороссами" А.Л.Казем-бека (1902 - 1977) был абсолютно последователен и органичен

Здесь мы начинаем говорить уже не о прошлом (условно), а о настоящем и будущем.

Разумеется, если мы рассматриваем современную Россию как находящуюся в переходном периоде (республика по форме, но на самом деле классический «римский принципат» с завещательной передачей власти по содержанию), то изменения государственного устройства должны быть осуществлены ненасильственно, мирно и в рамках механизмов, предусмотренных действующей Конституцией, причем желательно их инициирование самим Главой Государства.

Еще раз напомним: СССР? изначально задуманный как лево-глобалистский проект перехода к мировому правительству под узурпированной «красной оболочкой», после «контрреволюции 1937-38 гг. года стал приобретать некоторые (далеко не все) черты исторической, даже допетербуржской России как «тяглового государства», хотя и без Царя и формально вне Православия. А после рецидивной буржуазной революции 1991 года (продолжения Февральской), как раз и оказалось, что у исторической Русской монархии и исторического Русского социализма - один и тот же враг - силы антихриста, то есть то же самое «мировое правительств» и капитал. Именно это и открыло - для многих неожиданно - общее будущее, путь единого политического праксиса сторонников Русской Православной монархии и Русского социализма, то есть как раз «всей Руси».

При этом оказывается, что именно Московская Русь – эпоха наивысшей русской «самосродности», наше «самое само» (А.Ф.Лосев). В XV –середине XVII вв. сложилась государственная система, до сих пор остающаяся сокрытой «матрицей» Русской государственности. Государственное устройство Московского Царство было, есть и будет оставаться для России «матричным», хотя оно неизбежно маняет «знаки и возглавья» (М.Волошин) Его окончательное «всплытие» неизбежно.

Раскол середины XVII в. разделил народ на две части, предопределил дальнейшее насаждение европейских форм (в том числе, после 1762 г, псевдофеодального крепостничества). В конечном счете «отказ от Москвы» и привел уже в советское время к новому появлению «обезбоженного и обездушенного универсально-крепостного государства, организационно весьма близкого к опыту древней Москвы, только с обратным духовным знаком» (П.Б.Струве), включая как «земщину» (Советы), так и «опричнину» (партия). В 70-80-е годы ХХ века положение Генерального секретаря точно так же не было закреплено в законодательстве, как и Московского Царя, а соотношение КПСС и Советов воспроизводило «опричную» модель.

Сброс коммунистической «скорлупы», к несчастью, привел не к оживлению органической жизни (она была почти убита в 20-е годы), а к новой «евроамериканской рецепции» и, как следствие, к рассыпающейся государственности, способной быть удерживаемой лишь полицейским порядком, а также к несоответствию «закона» и «понятий». И единственно жизнеспособной сегодня является возможность «возвращения старой Москвы», конечно, с учетом всех реальностей и новых технологий. В частности, политические идеи Леонтьева, Тихомирова, Казем-бека должны быть изучены заново.

Социальная природа монархического государства прежде всего в том, что в законодательной деятельности участвуют не политические (т.е. разделенные по идеологиям) партии, а социальные слои (раньше их называли сословиями), профессиональные объединения, трудовые коллективы, а также территориальные образования (земли). «Верховной власти - неограниченная сила правления - земле - неограниченная сила мнения» (еще славянофильская формула)

Верховная власть не ограничена юридически. Однако Государь - «сын церковный», приносит покаяние и приемлет церковные таинства. Сама Церковь возвращается к строгой канонической практике, к Кормчей. Однако в будущем Царстве не должно быть никакого принуждения к вере. Православное Христианство (старого, Русского, и нового, Греко-Российского, обряда) – не государственное, а государствообразующее исповедание. Никаких «справок об исповеди» и всего того, что сгубило прежнюю «симфонию». Клерикализм, то есть стремление духовенства руководить государством, тоже должен быть исключен. Люди обращаются к вере, глядя на Царя, Царицу и их детей. Верховная власть также осуществляет защиту Ислама, Буддизма и других традиционных религий коренных народов России, местных обычаев. Из практики «светского государства» сохраняется свободное религиозное обучение по желанию семьи, отсутствие «религиозного обыска» при приеме на работу, невмешательство в частную жизнь. Однако пропаганда атеизма, публичное кощунство и хула не допускаются.

Суд - Царское (княжое) право. Суд состязателен, но от Государства не должно исходить обвинение. Царь и назначаемые им судьи - арбитры как над обвинением, так и над защитой. Вменение обвинения Прокуратуре (то есть заведомое поставление Государства в обвинительное положение) - огромная и трудно исправимая ошибка судебной реформы 1864 г., унаследованная в дальнейшем. Прокуратура (за которой остается надзор за соблюдением законов и борьба с коррупцией) от функции государственного обвинения должна быть освобождена.. Обвинение и защита осуществляются в рамках одного сословия (трудового объединения) правоведов в рамках выполнения профессиональных обязанностей. Профессиональные судьи назначаются Верховной властью, от имени которой оглашается приговор, и которая является высшей апелляционной инстанцией.

Законодательство – дело самой Верховной власти. Высшие представительные органы не принимают законы, а обсуждают и подготавливают их. Вступает в силу лишь закон, утвержденный Государем. Управительные полномочия могут быть делегированы премьер-министру, канцлеру, диктатору и т.д. (по ситуации и условиям) и затем распределяться по ветвям и отраслям. Представительные органы, как и «Советы всей земли» (Земские соборы) старой Москвы, призваны доносить до Верховной власти думы, волю и чаяния народа со всей огромной России. Это их главная задача. В этом смысле «наказы депутатам» с правом их отзыва в СССР были куда ближе к жизни, чем сегодняшняя «независимость», а на самом деле как раз зависимость от финансовых и политических кланов. Очень плодотворным представляется предложение Виталия Третьякова начать формирование новых (более подвижных и не привилегированных) сословий - крестьянского, рабочего, врачебно-медицинского, военного, научного, частновладельческого и др. - и переходить к передаче им (а не партиям) представительных функций уже сейчас.

«Федеративное устройство» государства должно остаться в прошлом. Никаких «суверенитетов», кроме Суверена. Назначаемые Верховной властью губернаторы или генерал-губернаторы осуществляют политическое руководство на местах. Но - при подлинном многообразии и «цветущей сложности» местной жизни и устройства. Любые формы местного самоуправления - земства, советы, казачий круг, церковные общины, курултаи - приемлемы. Население само избирает форму самоуправления и лиц, его возглавляющих, устанавливает местные налоги и сборы, определяет формы собственности и хозяйствования. Губернаторы в это не вмешиваются. Главная их задача - обезпечивать единство и целостность страны, функционирование объектов стратегического и общегосударственного значения, транспорта и связи. Тем более исключено образование политических субъектов по национальному признаку. Но - при полной культурно-этнической и этническо-религиозной автономии, свободе использования и развития местных языков и наречий.

Социал-монархизм выдвигает два основных начала жизни государства - Самодержавие и самоуправление, Именно так называлась опубликованная в 1899 г. статья Сергея Федоровича Шарапова (1855-1911), который предлагал отделить «дело государево» от «дела земского», создать «непосредственно под государем» ряд земских единиц (областей), самоуправляющихся на основании данного Монархом закона. Таким образом, возникает «ряд живых общественных самоуправляющихся земских организмов». «Наверх» выдвигаются лица из среды земства. Таким путем возможно создание многочисленного и действительно «лучшего» общественного класса». При этом Земской Собор (Совет всей земли) - не разовое собрание, определяющее (не «избирающее»!) будущего Царя и Династию, но «постоянно созываемое собрание всенародное, необходимое в особых ситуациях, единение государственно-национальных сил … высший, чрезвычайный орган царско-народного совещания».

Социал-монархизм принципиально не «зациклен» на экономике. Где-то лучше сделать так, а где-то - иначе. Имеют значения многие обстоятельства - размер территории, климат, природа, религия, культура, геостратегическое положение то, что именуется «месторазвитием». Кроме одного. Основа месторазвития - земля. Не случайно «земля»- синоним «волости», а «волость» означает также - власть. Земля, как и власть - неделима. Это то же самое отношение «Царь-народ». Отсюда невозможность и недопустимость частной собственности на землю. «Земля Божья и Государева, а так - ничья». «В Духов день земля – именинница». «Мать-Земля…» Земля может быть дана лишь во владение, во временное пользование, ради ея возделывания, но не в собственность с правом продажи, хотя всё, что на юридическом языке называется "плоды, продукция и доходы", может находиться как в коллективной, так и в частной собственности крестьян (христиан). Земля может переходить и по наследству - но без права её продажи. Кстати, точно так же переходит по наследству, но не может быть проданной и царская власть; в этом смысле Царь - такой же "крестьянин", то есть Христианин.

Таким же злом, как продажа земли, является капитализм - вовсе не синоним частной собственности (вопреки марксизму). Капитализм - это именно банковский капитал, «сотые» (проценты), то есть делание денег из ничто. Церковный канон полагает за это отлучение от Церкви. Даже если мы сегодня вынужденно имеем дело с банками и процентом, мы должны чётко осознавать, что это прямой грех со всеми вытекающими отсюда последствиями как для банкиров, так и для клиентов. Согласно Кормчей, получение (и дача) денег под сотые есть грех, за который полагается отлучение от Церкви. В этом вопросе существует полная солидарность с Исламом. То, что высокоразвитая безпроцентная экономика возможна, свидетельствует современный Иран. И мы придем к этому - пусть не во единем часе.

В принципе, оптимальной хозяйственной структурой будущей монархии можно считать такую: земля, её недра, леса, водные ресурсы, а также континентальный шельф находятся в исключительном владении государства ("Земля - Божия и государева"), но могут предоставляться во владение и пользование подданным Империи и их корпоративным ассоциациям. Вся тяжёлая, стратегическая, оборонная, авиационная, атомная, космическая промышленность и высокие технологии (включая нанотехнологии) также принадлежат исключительно государству. Гражданский морской, гражданский воздушный флот и железнодорожный транспорт могут работать на смешанной государственно-частной основе, как и сегодня. Образование - государственное, но с учётом местных культурно-религиозных и этнических особенностей (на добровольной основе). Примерно то же самое должно касаться и медицины, с высокими заработками работников, но частные клиники, видимо, могут существовать. В сельском хозяйстве, рыболовстве, промыслах и т.д. могут существовать все формы владения и производства: от государственных до фермерских. Сфера легкой и пищевой промышленности, различные виды услуг лучше всего, если будут частными.
Вся финансовая деятельность (в идеале безпроцентная), безусловно, должна находиться в руках государства и осуществляться от имени Государя - по принципу "динария кесаря". Промышленный, Крестьянский, Кооперативный, Земельный, Горный, Лесной, Строительный, Банк молодой семьи и другие банки должны быть филиалами Государственного банка, хотя и располагать большей степенью свободы. Частная же финансовая деятельность и, тем более, безконтрольный допуск деятельности иностранных и международных финансовых структур допущены быть не могут.
В государственном секторе, безусловно, придётся вспомнить о советском организационно-техническом опыте - разумеется, за вычетом бюрократически-мелочной регламентации и "партийного контроля".
Видимо, к жизни должен будет вернуться такой исконно русский вид предпринимательства и труда, как артель (в том числе в форме полного и ограниченного товарищества).
Государство однозначно должно будет взять под прямую опеку фундаментальную, в том числе теоретическую, науку как основу для любого промышленно-технологического развития. Отсутствие быстрого "коммерческого выхода" здесь не должно быть препятствием. В идеале наука находится под личной опекой Государя, а культура - Государыни.
Монархическое государство есть государство социального сотрудничества. В руководящих хозяйственных органах государственных предприятий должны быть на равных представлены представители администрации и трудящихся, в смешанных и частных - предпринимателей и трудящихся. То же самое касается отраслевых профсоюзов (синдикатов), имеющих своё представительство в общегосударственных законосовещательных органах (по типу Земских соборов). Очень интересным в этой связи представляется опыт Испании 40-х–50-х годов прошлого века с её "Хартией труда". Вообще, опыт синдикализма может быть очень полезен.

Социал-монархизм рассматривает право как объективную, Богом данную реальность, необходимую для жизни государства и народа. Однако право не самоценно. Современная юриспруденция, возводя право в «абсолютную ценность», тем самым в лучшем случае «отмысливает» вопрос о его происхождении, в худшем - превращает право в идола. «Новое язычество» - это не русское Родноверие, «новое язычество» - это культ права как идола, которому приносятся жертвы, «гуманитарные бомбардировки ». Возможно, и 2 мая в Одессе - тоже жертва идолу «прав человека».

Древние арии говорили о «роте» - мировом законе, имеющем вращательную (вокруг Мирового древа) природу, проявляющемся в смене времен года и трудовой практике человеческих общностей. Православное христианство, не отрицая такого понимания, видит в праве действие Святаго Духа истиннаго и животворящаго, иже везде сый и вся исполняяй. Действия Святаго Духа многоразличны и личны. Поэтому нет и не может быть какого-то «единого права». Право - «правь» - то есть то, с помощью чего правят, определяется подданством Царю, религиозной верностью, принадлежностью к народу и этносу, социальной (сословной) принадлежностью, возрастом, семейным положением, профессией и профессиональной подготовкой. Не может быть «равного доступа» к ядерному реактору физика и художника, к операционному столу - хирурга и медсестры… Профессионально управлять государством и судить об этом может только тот, кто знает все его «входы и исходы», в том числе государственную тайну. «Права человека» - абсолютная абстракция. Право жизненно и конкретно.

Фундаментальным является понятие «правообязанности», введенное русским правоведом Н.Н. Алексеевым (1879-1964) который расшифровывает: «Это органическое сочетание прав и обязанностей в многосторонних отношениях<…> Правообязанностям на одной стороне могут соответствовать односторонние положительные обязанности с другой. Идеальным случаем подобных отношений мог бы быть тот неограниченный монарх, который рассматривал бы свою власть не как право, но и как обязанность по отношению к подданным, как служение им<…> Правообязанностям с одной стороны соответствуют правообязанности с другой» Такой «общественный идеал» «мог бы быть осуществлен в том случае, если бы ведущий слой государства проникся бы мыслью, что власть его не есть право, а и обязанность; и если в то же время управляемые не были бы простыми объектами власти, не были бы только носителями обязанностей, положительных и отрицательных, но и носителями правомочий…В таком государстве поистине свобода была бы идеально соединена с повиновением… как свобода органической принадлежности к целому».

Строго говоря, каждое право есть и обязанность. Право занятия государственной должности должно предполагать обязанность пройти соответствующую моральную (включая службу в армии) и профессиональную подготовку. Почему подобные требования (кроме армии) предъявляются к врачам, но не предъявляются к чиновникам? Право участия в представительной деятельности связано с теми, кого конкретно человек представляет (земляков, коллег по профессии и т.д.). «Наказы избирателям» (в советское время они, кстати, были) обязательны - с правом отзыва. Все это касается и т.н. «фундаментальных прав и свобод». Право на жизнь - с момента зачатия, что предполагает запрет абортов. Право на труд есть также и обязанность трудиться, разумеется, при безусловном разнообразии форм труда Свобода слова предполагает знание того, о чем говоришь. . На по тем же причинам и творческая свобода не может быть произвольно ограничена: какое право имеет чиновник влезать, например, в вопросы теоретической физики или поэзии…

Возможно существование двух «уровней права» - общегосударственного (имперского) и местного, включая местное обычное и религиозное - шариат, шаманское право народов Севера и т.д, как это было в Российской Империи. Разумеется, местное право может быть использовано только внутри местных и этнических общностей, а при иных участников правоотношения применяется имперское право. Возможно также существование сословного права - более широкого, чем нынешнее корпоративное. Так соотносится единое правовое пространство и право как «мера свободы» в ея многообразии. Тем самым право избавляется от своего отчужденного характера и начинает жить живой жизнью…

А гарантом правообязанностей является стоящая над всеми социальными слоями Верховная власть.

Таким образом - если иметь в виду лишь очень краткое начертание - социал-монархизм (пусть, как сказал о. Всеволод, «объединение монархии и социализма) скорее есть «сумма Русской истории», чем строгая идеология. Это не «данное», а «заданное». Будущая русская монархия, если она будет восстановлена, не будет механически воспроизводить ни московскую, ни петербургскую, ни "сталинскую" модель, но, скорее, пробуждать все это вместе в глубинной памяти. И не только это, но и всю прапамять всей прародины. Это - «Русь новая, крепкая, по старому образцу» (прав. Иоанн Кронштадтский). Наш Град Китеж

Константин Леонтьев, философ и писатель XIX века в Российской Империи, оставил после себя великое наследие, предваряющее социалистическое государственное устройство России, которое уже при жизни философа и монаха Климента (незадолго до смерти К.Н.Леонтьев принял монашеский постриг с именем Климент) нарождалось в русской Державе, как единственно возможный строй, успешно дополняющий монархию. В конце XIX века дворянство, бывшее опорой царского трона, стало увлекаться капиталистическими идеями, без которых невозможно было развитие государства, но именно эти признаки нового века несли в себе огромную опасность сословной России, так как полностью девальвировали класс дворян, и престол Царя оставался без поддержки. К.Н.Леонтьев прекрасно видел опасность нового времени для России, которая не могла стать капиталистической Державой, подобно странам Запада, где общинный уклад был разрушен несколько веков назад и смена общественно - экономических формаций происходила относительно успешно. В общинной же России подобные процессы слома сословного характера общества грозили величайшими потрясениями, но мало кто видел и осознавал грядущие опасности для Российской Империи и царского трона. К.Н.Леонтьев был одним из немногих, кому были понятны грядущие опасности, и кто не только стал глашатаем необходимости построения социализма в России, но и предсказал будущее государственное устройство.

Леонтьев К. Н. - Александрову А. А. 3.5.1890:

Иногда я думаю (не говорю мечтаю, потому что мне, вкусам моим это чуждо, а невольно думаю, объективно и беспристрастно предчувствую), что какой-нибудь русский Царь, - быть может, и недалекого будущего, - станет во главе социалистического движения (как Св. Константин стал во главе религиозного - "Сим победиши!") и организует его так, как Конст(антин) способствовал организации христианства, вступивши первый на путь Вселенских Соборов. - Но что значит "организация"? Организация, значит принуждение, значит - благоустроенный деспотизм, значит - узаконение хронического, постоянного, искусно и мудро распределенного насилия над личной волей граждан. Поэтому либерал (по выводам своим дурацким, а не основам, вполне верным) Спенсер с ужасом видит в социализме новое грядущее государственное рабство. И еще соображение: организовать такое сложное, прочное и новое рабство едва ли возможно без помощи мистики. Вот, если после присоединения Царьграда небывалое доселе сосредоточение Православного управления в Соборно-Патриаршей форме (разумеется, без всякой теории "непогрешимости", - которую у нас и не потерпят) совпадет, с одной стороны, с усилением и усилением того мистического потока, который растет еще теперь в России, а с другой - с неотвратимыми и разрушительными рабочими движениями и на Западе, и даже у нас (так или иначе), - то хоть за две основы - религиозную и государственно-экономическую можно будет поручиться надолго.

Вкратце, смысл этого послания можно охарактеризовать так: Русский Царь станет во главе социалистического движения, но организовать такое сложное, прочное и новое рабство едва ли возможно без помощи мистики. «Если совпадет с необратимым и разрушительным рабочим движением тот мистический поток, который теперь растет в России, то могут получиться две основы - религиозная и государственно-экономическая». Эти слова К.Н.Леотьева удивительным образом совпадают с высказываниями немецкого философа О.Шпенглера в его работе «Пруссачество и социализм» 1920 года:

Авторитарный социализм монархичен, самая ответственная должность в грандиозном организме, место первого слуги этого государства, по выражению Фридриха Великого, не может быть отдано в распоряжение частного карьеризма - такова идея, которая медленно созрела в мире человечества и издавна воспитывала для себя особый человеческий тип.

Почему же социализм обязательно должен быть монархичен? Потому, что для социалистического строя необходим, по меткому слову К.Н.Леонтьева, «благоустроенный деспотизм», то есть принуждение, «новое рабство», необходимое не потому, что обществу не свойственно заботиться о государственных интересах, как о своих собственных, - для русского народа такое положение дел как раз является смыслом своего существования - забота о сохранении и приумножении Родины, а потому, что труд при социализме является необходимостью и не может не быть принудительным в силу однородности общества по отношению к собственности, которая является государственной. То есть государство - собственник, принуждает все общество к труду, как основу своего развития и совершенствования общества, где труд является не только мерилом личного благосостояния, но и способом (единственным) увеличения благосостояния государства, которое не является ночным сторожем капитала, как при капитализме, осуществляя свои функции регулятора и охранителя исключительно за счет налогов с капиталов, но при социализме именно государство служит залогом поступательного развития общества, увеличения его благосостояния и развития творческих потенциалов. Поэтому государство при социализме обязано принуждать общество к труду, как обязательной повинности.

Однако принуждение не может иметь коллективное управление в виде парламента и кабинета министров, как при капитализме. Принуждение всегда монархично и имеет строгую вертикальную иерархию, наподобие армейской, иначе не создать строгую систему «благоустроенного деспотизма». В СССР Генеральный секретарь ЦК КПСС был «красным монархом», в особенности И.В.Сталин, которого опасались подчиненные, но боготворил народ - настоящие признаки монархического строя. Справедливости ради, необходимо заметить, что такое положение дел было возможно только при И.В.Сталине, чей практический ум и колоссальная работоспособность позволяли удерживать систему КПСС - социализм - общество от распада, так как подобная формула не имеет ничего общего с подлинной монархией, единственной способной придать импульс государственного развития социализму с его обобществленной собственностью. Партия, даже единственная, не могла этого сделать, так как обладала двумя признаками: 1. Сохранение собственной власти и собственного воспроизводства даже в ущерб развития общества, 2. Коллективная ответственность Политбюро ЦК КПСС является утопией, более того, зависимость Генерального секретаря от решений Политбюро немедленно превращает его в исполнителя, а не в единоличного руководителя.

Именно поэтому, уже с первого десятилетия существования СССР, внутри партийной элиты стали формироваться ревизионистские взгляды на необходимость реформирования социализма до капитализма, ведь именно капитализм, как общественно - экономическая формация может находится исключительно при коллективном способе управления и ответственности, что и было доказано в США и Великобритании, где создавалось множество коллективных организаций, объединяющих политиков и финансистов, промышленников и юристов, ставших впоследствии аристократической элитой крупного капитала. Таким образом, социализм, как принцип государственного принуждения и общегосударственной собственности, возможен лишь при таком общественно - экономическом строе, во главе которого стоит монарх, осуществляющий пирамиду власти, а не коллегиальное управление, особенно партийное. Но одной монархии мало, как и одного только принуждения, необходимо заслужить преданность народа, его любовь и самопожертвование, без которого трудно представить успешное развитие социализма и его принципов. Важно не просто угождать обществу - это опасный и тупиковый путь, о котором замечательно сказал Николо Макиавелли в своей работе «Государь» 1532 года, но нужно быть первым, кто являет свою заботу об обществе и государстве, кто осознает свою ответственность за будущее народа и страны. Однако без мистической составляющей власти, соединить в себе твердость воли, понимание путей развития общества и государства, а также заботу о гражданах своей страны, невозможно. Только тот руководитель, кто понимает мистическую составляющую власти, способен успешно совмещать в себе все качества единоличного правителя - монарха. Именно монарх, при венчании на царство вверяет себя Богу и приносит клятвы в этой верности, в ответ получая все необходимое для успешного руководства страной - твердую волю, талант руководителя и любовь своего народа.

Именно этот тезис находит свое отражение в письме К.Н.Леонтьева Т.И.Филиппову третьего сентября 1889 года, Оптина Пустынь:

Что-нибудь одно из трех: или 1) Особая культура, особый строй, особый быт, подчинение своему Церковному Единству; или 2) Подчинение Славянской государственности Римскому папству; или 3) Взять в руки крайнее революционное движение и ставши во главе его - стереть с лица земли буржуазную культуру Европы... Недаром - построилась и не достроилась еще - эта великая государственная машина, которую зовут Россией... Нельзя же думать, что она до самой (до неизбежной во времени все-таки) до гибели и смерти своей доживет только как политическая, т.е. как механическая сила, без всякого идеального, хотя бы и самого ужасного, но все-таки идеального влияния на историю. Я полагаю, что какой бы путь не избрала Россия после того великого переворота, который и ужасает всех и вместе с тем неотвратимо близится - мы должны указывать на 1-й путь - обособления и делать для обращения Славянства на него - все что можем.

Поразительно, но в этом отрывке К.Н.Леонтьев рассматривает три пути русской государственности, составляющие: 1. Начало новой утопии перманентной революции Троцкого - Парвуса было положено Октябрьской революцией 1917 года, когда большевики взяли в руки крайнее революционное движение и, ставши во главе него, пытались стереть с лица земли буржуазную культуру Европы, взяв за основу партийный социализм, когда коммунистическая партия выступала коллективным «благоустроенным деспотизмом», «новым рабством», руководимым пламенными революционерами, мечтавшими подчинить своему диктату всю Европу. Но утопия, стоившая миллионы русских жизней, так и осталась утопией, Запад не хотел государственного обобществления собственности, ему был важен индивидуализм и масонский девиз «свобода, равенство, братство», который не прижился в России, несмотря на отчаянные попытки Великого Востока Франции и его прародителя - Мальтийского ордена. 2. Нынешний этап российской государственности под эгидой капитализма, но с лицом ЦК КПСС, как единственно возможной монархической властью, ее суррогатом, необходимой для общественного сознания русского народа, не видящего себя иначе, чем в коллективе, общине, когда государство является той самой общиной, к которой издревле стремится русское сердце. Снова политическая дуалистичность овладела русским государством, основываясь на чуждом русскому народу принципе «свобода, равенство, братство» ватиканских орденов, когда даже Русская Церковь стремится к унии с папским престолом, сохранившим свою монархичность с самого начала перехода от римского язычества к римскому же христианству, отличного от восточного, православного христианства, не требующего доказательств преданности, но пребывающего до сего времени в истине. 3. Грядущий этап, видимо, последний в российской истории, призван соединить в себе государственный социализм и монархичность управления страной и обществом, как единственно возможным способом государственного управления при социализме, способным придать колоссальный импульс развитию страны и общества, не связанный обязательствами ни с одним из аристократических масонских объединений Европы. Именно православная монархия способна возродить Русскую Церковь, испытывающую сегодня упадок после недолгого ренессанса 90-х годов прошлого века, организовать общество новой деспотией и новым государственным рабством на поступательное развитие государства, в чьем сегодняшнем существовании единство и борьба противоположностей довлеет над истинным понимаем выбранного пути. Но только так мы можем обрести подлинную свободу от западного принуждения, от англосаксонской деспотии, которая прячется за мнимой свободой капитализма, являющейся на самом деле рабством без всякого равенства и братства, где братство понимается как необходимость слепого и беспрекословного подчинения прихотям и похотям тех, кто приобрел свое состояние на принуждении и закабалении общества, нимало не заботясь о пользе государства.

Я того мнения, что социализм в XX и XXI веке начнет на почве государственно-экономической играть ту роль, которую играло Христианство на почве религиозно-государственной тогда, когда оно начинало торжествовать. Теперь социализм еще находится в периоде мучеников и первых общин, там и сям разбросанных. Найдется и для него свой Константин (очень может быть и даже всего вероятнее, что этого экономического Константина будут звать Александр, Николай, Георгий. Указывал, но хочу доказать, что, в сущности, либерализм есть, несомненно, разрушение, а социализм может стать и созиданием.

Это очень важное и интересное пророческое высказывание К.Н.Леонтьева, ведь именно христианство способствовало созданию государственности в Европе и в России, формируя не только культурную среду, но и отношение общества к необходимости создания собственной территории, национальной культуры и экономики, обобществляя все эти принципы государственности на сохранение народа, как движущей силы собственного, национального государства, защищая его территориальную неприкосновенность и экономический способ существования. Войны лишь укрепляли государственность, чему в немалой степени способствовала государственная идеология, основывающаяся на христианских принципах и способах ее поддержания, при этом оплотом христианства выступала как раз монархическая власть. Но по мере развития апостасийных процессов, нашедших свое проявление в Ватикане, когда религия постепенно заменялась папской непогрешимостью, стала приходить в упадок государственность, чье значение сильно уменьшилось с появлением капитализма, как необходимого условия индустриализации общественного производства. Собственно, сам принцип индустриализации требовал капиталов - так была изменена вначале экономическая система, а следом и политическая, когда монархия стала не нужна приверженцам «свободы, равенства и братства» в накоплении собственного капитала и влияния. Так мир разделился не по государственному принципу, а по сферам влияния, став наднациональным.

СССР развивался по таким же принципам, как и весь остальной мир, только в его основе лежал принцип партийного социализма, как единственно возможный в тот период времени, когда о монархии даже помышлять было опасно, а преданность коммунистической партии была единственным способом поддержания государственного социализма внешней формой партийного рабства, не имевшей корней в русском народе, который видел в СССР собственную надежду на светлое будущее своих детей. Русский народ всегда нацелен в будущее, но трепетно относится к своему прошлому - этого не понимали партийный функционеры, пытавшиеся насильно отменить прошлое и придумать утопическое будущее, ради которого стоило принуждать общество к труду. Однако эти химеры партийного будущего сами себя уничтожили, так как без подлинной монархии социализм существовать не может, поэтому с 70-х годов КПСС взяла курс на смену общественно - экономической формации, лозунг «Вперед к коммунизму!», был заменен другим, но и этот принцип капитализма в общинном сознании русского народа так и не нашел своего продолжения, так как оказался чужд русской душе, требующей служения Отечеству, как своей семье и своему роду. Именно поэтому нынешнее общество, даже те его представители, которые никогда не жили при СССР, взрастило в себе новый беспартийный социализм, который не может не быть монархическим.

К.Н.Леонтьев не только указывает время осуществления нового монархического социализма - XXI век, но и называет имя монарха! Поистине, потрясающие пророчества, сделанные еще в 1889 году! Хотелось бы более подробно остановится на дате их осуществления: 1. Первая дата скрыта в надписи в Ипатьевском доме на месте расстрела царской семьи, 2. Вторая дата скрыта в надписаниях на иконе Рождества Пресвятой Богородицы, составленных по пророчеству монаха Авеля в середине XIX века. В подвале Ипатьевского дома неизвестной рукой, принадлежавшей, согласно свидетельским показаниям, раввину, было начертано: 1918 год 148467878 87888 С первой строкой все понятно: это год казни Николая II, вторая строка читается через одну цифру: 1 - 8 - 6 - 8, год рождения Николая II (1868), остаются цифры 44778. Расшифровываются так: 4 - 1904 (начало войны с Японией), 4 - 1914 (начало Отечественной войны 1914 года), 7 - 1917 (насильственное отстранение от престола Николая II, Временное правительство), 7 - 1917 (Октябрьская революция), 8 - 1918 (казнь Николая II и царственных мучеников). Третья строчка: 87888. Предположительно расшифровывается так: 8 - восьмое поколение от Павла I, это прямо указание на будущего Царя, далее год его рождения и даты, связанные с историей России и биографией будущего Царя, а также времени начала его служения.

Но есть и еще одно расшифрование этого набора цифр: Православная церковь считает дату сотворения мира 5509 год до Рождества Христова и эта традиция пошла из Византии. Однако существует, кроме других, еще одна дата сотворения мира - 5872 год по Септуагинте, от 70 толковников. При этом мы помним, что с одним из толковников, Симеоном, произошло настоящее чудо - он не умер до тех пока, пока не убедился в справедливости пророчества, записанного в Ветхом Завете. Так, может быть, летоисчисление по Септуагинте правильнее, нежели по Визинтийской традиции? Подходим к главному, парадоксальному выводу: если к 5872 году прибавить нынешний 2016, то получается поразительная дата - 7888. Что означает тогда восьмерка, находящаяся перед 7888? Август! То есть, с нынешнего августа 2016 года началось то обетование, которое была начертано на стене Ипатьевского дома. Именно по тому, что эти цифры были нанесены в подвале дома, где произошло страшное преступление XX века, давшего окончание одному периоду существования России и начавшего новое, последнее существование русской Державы, когда должен был утвердиться государственный социализм, единственно возможный способ индустриализации России - СССР, можно со всей уверенностью сказать, что это настоящее пророчество, а не прихоть неизвестного раввина. Следовательно, с этого момента начался переходный период от нынешней общественно - экономической формации к социалистической монархии. И еще, данное сочетание цифр означает кратковременный переход от нынешнего века в век будущий - не хватает всего лишь единицы для полноты века будущего!

Когда же наступит время социалистической монархии в России? Согласно пророчеству, на стене Ипатьевского дома - в 2018 году, причем, цифра 8 была известна заранее Мальтийскому ордену, имеющему колоссальное значение в нынешней России (впрочем, послевоенные шаги И.В.Сталина косвенно подтверждают то, что Вождь имел определенные договоренности с орденом - исполнителем пророчеств Ветхого и Нового Завета). Так, Б.Ельцин готовил Кремль к 1998 году, когда была проведена не только реставрация, но и воссозданы все атрибуты царской власти, вплоть до надписания вензеля Г на столовых приборах (Георгий, из пророчества К.Н.Леонтьева), а в Храме Христа Спасителя установлены два царских трона под росписью помазания на царство Саула пророком Самуилом. Следующий год был 2008, когда снова ожидалась череда политических событий, приводящих к реставрации социализма в России и введении монархического управления. Теперь на пороге 2018 год. Однако толкователи забывают о надписании пророчества Авеля на иконе Рождества Богородицы, где при правильной расшифровке, с точным использованием правил обозначения лет в славянском языке, получается 2017 год, который соответствует еврейскому летоисчислению от Ноя, ведь именно 3 октября 2016 года наступает следующий 5777 год, где удивительным образом соединились три семерки! То есть, согласно пророчеству Авеля, монархия в России будет возрождена в 2017 году, а коронация Царя состоится близко к дате Рождества Богородицы (21 сентября). Следовательно, 2018 год будет являться годом начала служения монарха во главе России.

Но как такое возможно, ведь сегодня нет никаких признаков не то, что зарождения (восстановления) социализма, но нет предпосылок для монархии в России? «Но Он сказал: невозможное человекам возможно Богу» (Лк. 18-27), достаточно вспомнить, что 2 марта 1917 года прекратила свое существование Российская Империя вместе с насильственным отстранением от престола Государя Императора Николая II, а уже 25 октября, спустя шесть месяцев, совершилась Октябрьская социалистическая революция, утвердившая социализм в России и давшая новое направление истории нашего государства. Шесть месяцев оказались достаточны для того, чтобы окончательно изменить лицо России, ее государственный строй, общество и право собственности. Неужели сегодня подобное невозможно? Судя по настроениям общества, по его желанию всеобщей справедливости и равенства перед законом, нежелании служить рабом капитала и его правилам, обратный переход от капитализма к социализму может занять еще меньше времени, чем в 1917 году, ведь социалистические принципы до сих пор живы в русском обществе XXI века, чего нельзя сказать о веке XX во времена царской монархии. При этом беспартийный социализм (партии, от КПСС до ЛДПР и ЕР, со всей очевидностью продемонстрировали свою ненужность в отсутствии сильного лидера) может быть только монархичен и никак иначе, что нашло свое отражение в работах К.Н.Леонтьева и других мыслителей, не связанных утопиями коммунистического движения.

Вообще сказать:

1) Государство должно быть пестро , сложно, крепко, сословно и с осторожностью подвижно. - Вообще сурово, иногда и до свирепости .

2) Церковь должна быть независимее нынешнего. Иерархия должна быть смелее, властнее, сосредоточеннее. Церковь должна смягчать государственность, а не наоборот.

3) Быт должен быть поэтичен, разнообразен в национальном, обособленном от Запада единстве. Или совсем, например, не танцевать, а молиться Богу; а если танцевать, то по-своему, выдумать или развить народное до изящной утонченности и т.п.

4) Законы, принципы власти должны быть строже; люди должны стараться быть лично добрее; - одно уравновесит другое.

5) Наука должна развиваться в духе глубокого презрения к своей пользе.

Если же Россия не пойдет ни по этому пути, указанному мною (по пути, естественно вышедшему из прежнего славянофильства), ни по пути другой дисциплины - по дороге в Рим, указанной Соловьевым, - то она (Россия) распустится сперва очень пошло в либеральном и бесцветном все-славянстве; а потом протянет не хуже Франции лет сто, опускаясь быстро все ниже и ниже и погибнет! Вообразим себе, что лет через 50 каких-нибудь весь Запад сольется (мало-помалу утомленный новыми европейскими войнами) в одну либеральную и нигилистическую республику. Если к тому времени славяне, только отсталые от общего разрушения, но не глубоко по духу обособленные, со своей стороны не захотят (по некоторой благой отсталости) сами слиться с этой Европой, а будут только или конституционным царством , однообразно-либеральным в общем строе, то республиканская все-Европа придет в Петербург ли, в Киев ли, в Царьград ли и скажет: «Откажитесь от вашей династии или не оставим камня на камне и опустошим всю страну». И мы сольемся с прелестной утилитарной республикой Запада. Но если мы будем сами собой, - то мы в отпор опрокинем со славой на них всю Азию - даже мусульманскую и языческую и нам придется разве только памятники искусства там спасать.

Удивительное пророчество К.Н.Леонтьева! Через 100 лет после написания этого письма (ошибка в 50 лет не имеет значения, так как нет точной датировки) Запад действительно слился в либеральную, нигилистическую республику Евросоюза, отрицающую саму необходимость национальной государственности - именно в этом и заключается ее нигилистичность, когда до конфедерации, наподобие США, остался всего лишь шаг, Россия самостоятельно, по доброй воле вступила в эту европейскую трясину либерализма. «Однообразно - либеральным конституционным царством», согласно пророчеству К.Н.Леонтьева, Россия стала после переворота августа 1991 года, когда Запад действительно предложил членам ЦК КПСС отказаться от своей самоидентичности, разрушить СССР ради капиталистического будущего, где первую скрипку, несомненно, играли ведущие капиталистические державы, полностью за несколько лет переиначившие на свой лад и свою партитуру великую музыку государственного социализма. Так в уличной пыли бездарных пустословов пала великая Держава, несущая в себе имя Сталина, которым она созидалась и чьими плодами жива до сих пор.

Два великих человека - Николай II и И.В.Сталин не дали исчезнуть России, не растворили ее в плавильном котле либерализма Запада, но сумели сохранить русскую самоидентичность, ценой невероятного мужества и преданности России. За русскую душу, ее культуру и веру, ее монархическое будущее, когда мистическая составляющая власти будет вдохновлять многих русских людей на жертвенное служение России, до сих пор отвечает Николай II, взявший груз предательства и клятвопреступления русского народа на свои плечи. За светлый ум, стремление к созидательному труду, пониманию своей персональной ответственности за судьбы Родины, чьей спасительной идеологией стал государственный социализм - единственно возможный способ индустриализации страны в условиях международного капитализма, отвечает и сегодня И.В.Сталин, показавший уникальность русского социализма, недоступного никакой другой нации. С такой самоотверженностью любить Родину и быть готовым не пожалеть даже своей жизни за идею, может только русский человек, способный одновременно вместить в себя Бога и человека. И этот Человек, воспитанный в патриархальной Руси Рюриковичей - Романовых, вооруженный мечом, выкованным И.В.Сталиным, способен, по меткому слову К.Н.Леонтьева, опрокинуть на Европу всю Азию, опустошив ее от позора нравственной и физической содомии.

Более того, русский мир сегодня, как никогда раньше, готов к соединению в военном союзе с Китаем, и этой азиатской армии Гога и Магога нет достойного соперника в современном мире, никто не захочет связываться с силой и мощью этой армии, в которой китайский прагматизм соединится с победоносной славой русского воина. Трепещи Европа, преклони колено США, скройся стыдливо вечная интриганка Англия - смотри какая сила и слава грядут в мир, лежащий во зле интриг и предательства! И главный удар объединенной армии России и Китая нужно нанести по американским вассалам в Ближневосточном регионе, смешав с песком Сирийской пустыни марионеточные монархии, уже ничего из себя не представляющие, но еще способные под прикрытием США нанести подлый удар в спину. Именно об этом говорит К.Н.Леонтьев в «Письмах о восточных делах» 1882 года:

Скорая и несомненная (судя по общему положению политических дел) удачная война, — долженствующая разрешить восточный вопрос и утвердить Россию на Босфоре , даст нам сразу выход из нашего нравственного и политического расстройства, который мы напрасно будем искать во внутренних переменах. Само собою разумеется, что Царьград не может стать административной столицей для Российской империи, подобно Петербургу. Он не должен даже быть частью или провинцией империи. Великий мировой центр этот с прилегающими округами Фракией и Малой Азией должен лично принадлежать государю-императору (наподобие Финляндии или прежней Польши). Там само собою при подобном условии и начнутся те новые порядки , которые могут служить высшим объединяющим культурно-государственным примером для 1000-летней, несомненно уже уставшей и с 61-го года заболевшей эмансипацией России . Будут тогда Две России, неразрывно связанные в лице государя; Россия-империя с административной столицей (в Киеве) и Россия - глава Великого восточного Союза с новой культурной столицей на Босфоре.

Прекрасное и ожидающее своего осуществления пророчество К.Н.Леонтьева о необходимости завершения Турецкого похода 1916 года победой над сарацинами. Нет и никогда не будет никакого доверия к Турции, находящейся сегодня под властью Великого Востока Франции - второго по коварству после Англии, государства Европы, чьи эмиссары постоянно унижают Россию, заставляя нас принимать участие в чужих войнах. Но пришел окончательный и бесповоротный предел этой масонской политики, нужно лишь поставить себе целью захват Босфор и Дарданелл, и успех военной компании не заставит себя ждать, более того, успешность скоротечной войны и русский флаг, воздвигнутый над Анкарой, продемонстрируют всему миру, но важнее всего, Китаю, что русские навсегда укрепились на Ближнем Востоке, прорубив собственную дверь в Средиземноморье, соединив Черное море с Красным морем, чего так боялся Лондон, ибо подобное положение дел означает конец британского владычества в Сирии и Персии. Безусловно, ближневосточная война России не просто укрепит русскую Державу, но изменит баланс сил в мире, позволит вычеркнуть из истории нашей страны все те нигилистические мотивы, которые сто лет терзали русскую землю, унижали ее культуру и национальную самоидентификацию, ее православную, доверчивую душу. Эта трагедийная эмансипация России начала XX века, ошибочно принятая за «золотой век» русской культуры, на самом деле оказалась языческим ренессансом, наподобие европейского, чьи ядовитые побеги привели к революции 1917 года, ввергли русский народ в братоубийственную Гражданскую войну, превратили мощный СССР в его жалкое подобие в 90-е годы. Но сегодня все стремительно меняется, Держава обретает свой смысл, который предсказал в XIX веке выдающийся русский мыслитель и тайновидец Константин Леонтьев, предрекая России не просто будущее укрепление державности земли русской, но ее общественный строй, которого никогда не было в человеческой истории, и не будет. Государственный социализм, помноженный на русскую монархию, соединивший в себе «китайскую государственность и индийскую мистичность власти», заставит весь мир по - иному взглянуть на Россию, которую еще десять лет назад считали второсортной Державой, а уже сегодня готовы признать ее главенствующий характер в международных делах, без которых не может произойти главного, ради чего творилась тысячелетняя история Мальтийского ордена - воссоздания Третьего храма и воцарения Иерусалимского царя. В этом единстве Божьего Промысла и его борьбы противоположностей между двумя вселенского масштаба мировоззрениями - России и Израиля, заключена вся соль предыдущих поколений двух тысяч лет, готовивших то, что должно произойти вскоре. Нам предоставлена уникальная возможность - быть на самом острие этих глобальных событий, предваряющих окончание человеческой истории в земном масштабе, когда через огненный скачок одна ступень сменится другой, временная поменяется на вечную, где место каждого определяется сегодня им самим. Сегодня, в преддверии 2017 года, нужно оглянуться на свой пройденный путь, оставив то, что мешает идти налегке, и взять только то, что пригодится в пути, цена которому - вечность.

Федосеев А.Н. Максимов В.В.

Считаете ли вы, что воссоздание в современной России социализма, избавленного от партийного диктата времен СССР, не просто предсказанная величайшим российским философом Константином Леонтьевым, необходимость скорейшей реиндустриализации России, как единственно возможной экономическо - общественной формации, дающей необходимый результат за минимально возможные сроки, но и как фундамент социальной монархии, наиболее полно отражающей стремление русского народа к авторитарному способу правления, гарантирующему поступательное развитие России в отсутствии коррупции, кумовства и постоянно растущей бюрократии, тормозящей развитие страны и создающей возможность Западу внедрять агентов влияния в правящую элиту, именно соединение социализма и монархического способа правления способно придать необходимый импульс развития России накануне глобальных катастроф и Третьей мировой войны на Ближнем Востоке, где роль России сегодня необычайно высока?

В 1919 году вышла книга философа О.Шпенглера «Пруссачество и социализм», в которой автор подверг критике идеи классового общества К.Маркса и его теории экономического развития, предложив свое видение выхода Германии из кризиса Версальского договора. О.Шпенглер, опираясь на стремление пруссаков к коллективному труду, к обостренному чувству справедливости, вывел новый тип социалистических отношений в государстве, где движущей силой является не партийный парламент и не либерализм англосакского капитализма, а народ, соединенный ради одной цели. В таком государственном устройстве, получившим название государственного социализма, чиновник становится «первым слугой своего народа», и уже «не нация формирует государство, а государство нацию». Из этой крайне интересной работы, хотелось бы остановиться на двух основополагающих выводах, сделанных О.Шпенглером и касающихся непосредственно современной России.

Первый вывод о зарождающемся партийном социализме в России, который придет на смену капитализму:

В России его сменит единственно возможная при таких условиях народная форма в виде нового царизма какого-либо типа, и можно предполагать, что этот строй будет стоять ближе к прусско-социалистическим формам, чем к парламентарно-капиталистическим. Однако будущее, скрытое в глубоких недрах России, заключается не в разрешении политических и социальных затруднений, но в подготовляющемся рождении новой религии, третьей из числа богатых возможностей в христианстве.

В этом предвидении событий, произошедших в России, О.Шпенглер предсказал то государственное устройство, которое пришло на смену капитализму и получило наибольший расцвет в годы Великой Отечественной войны и последующего возрождения страны. Созданный И.В.Сталиным при помощи государственного комитета обороны (ГКО) государственный социализм был беспартийным и единственной движущей силой его был русский народ, взваливший на свои плечи не только тяготы и кровь войны, но и последующее восстановление страны. Это десятилетие показало, что государственный социализм, ведомый вождем русского народа, обладает огромной, невиданной до этого силой, способной к осуществлению грандиозных задач. Опирающийся на творческую энергию русского народа, государственный социализм вызвал к жизни не только творческий потенциал интеллигенции и трудовых коллективов, но создал социальные условия для коллективизма, товарищества во всех отраслях народного хозяйства, когда никто не отделял себя от целого организма своей страны и своего народа.

Удовлетворение от результатов своего труда, от растущего благополучия трудящихся и могущества своей страны, сделали весь наш народ подлинными хозяевами своей Отчизны, творцами ее будущего и эти социальные императивы стали доминирующими в нашем обществе еще на многие десятилетия вперед. Импульс, приданный всему обществу государственным социализмом оказался настолько сильным, что ни «хрущевская оттепель», ни «брежневский застой», ни «горбачевская перестройка» не смогли его сломать, а только предательская сущность рыночного капитализма с его тотальной ложью, смогла изменить социалистические устои развития нашего общества. Но, дальнейшее развитие капиталистических отношений в России показало всю несостоятельность этого фальшивого пути для русского народа, который все чаще стал мысленно обращаться к ушедшей социалистической эпохе, во многом прощая ей партийный вождизм и закрытость партийной номенклатуры.

В наши русские двери стучится новый экономический и политической порядок, при котором национальные интересы страны и народа должны стать основополагающими принципами государственного развития. Капитализм не является национально ориентированным социальным строем, так как достижение личной выгоды только разобщает народ, делая его зависимым от воли небольшой группы людей, прикрывающейся партийной риторикой и демагогией плюрализма мнений. Парламент стал выразителем воли олигархического, монопольного капитализма, а не своих избирателей - народов России, тем самым окончательно дискредитировав не только либерально - демократические идеи развития современного общества, но и социальную демократию, допускающую тождественность разных форм собственности. Именно поэтому в самом русском народе давно назрел вопрос о переходе к национально ориентированной экономике и социальной политике, которая станет отражением народных нужд и чаяний.

Таким вектором национального развития России и русского народа, без сомнения, должен стать социализм, как наиболее справедливая форма государственных отношений, но лишенная при этом партийного вождизма. Однако возникает вопрос: кто будет формировать государственную политику и национальную экономику, кому доверить судьбу народа и страны? Вот это и есть рождение «третьей религии» в христианстве, о которой говорил О.Шпенглер в своей работе. Что же это за религия? О.Шпенглер отвечает:

Социалистическая монархия - ибо авторитарный социализм монархичен, самая ответственная должность в грандиозном организме, место первого слуги этого государства, по выражению Фридриха Великого, не может быть отдано в распоряжение частного карьеризма - такова идея, которая медленно созрела в мире фаустовского человечества и издавна воспитывала для себя особый человеческий тип.

Социалистическая или народная монархия, это и есть новый вид государственно - народной религии, которой еще никогда не было ни в одном государственном строе. Недаром, О.Шпенглер говорит о том, что авторитарный (государственный) социализм монархичен, так как идеи государственного развития формируются в условиях беспартийного общества, где над руководством страны не довлеет партийная этика принимаемых решений, и нет партийного авторитаризма, пытающегося сохранить самого себя любыми способами, даже в ущерб национальным интересам. Но есть «первый слуга своего народа», который был избран прямым голосованием из себе равных и подобных, заслужил это звание желанием исключительно народного и государственного блага, но не своего личного успеха. Такой авторитаризм народной власти зиждется только на желании национального развития, признания своего государства мощным выразителем народной воли и направлен на совершенствование социальных отношений в стране.

С развитием производительных сил и производственных отношений, формирующих новый тип социального устройства в России, когда каждый воспринимает себя частью, причем неотделимой, целого организма, создаются предпосылки для создания Самодержавной власти, как апофеоза государственного социализма. Отсутствие карьеризма, который вполне может сформироваться в условиях развитого социализма, когда преодолены первые противоречия между новым и ушедшим строем, станут залогом народного желания Самодержца, как вождя социалистических преобразований в стране. До этой поры все решения принимаются коллегиально, так как народовластие не может опираться на волю только одного человека, когда высшее государственное управление формируется на съезде народных депутатов. Но в коллегиальности есть потенциальная опасность желания сохранить свою власть и дальше, а отсутствие ротации кадров может привести к созданию в будущем политической партии высшего руководства страной. Именно поэтому так важно сделать уже на первом этапе главной целью создание социальной, народной монархии, опирающейся на весь русский народ, выражающей собой подлинного «первого слугу своего народа».

Так же важно обратить внимание еще на один аспект - назначение кадров на государственные посты. Монарху нет необходимости оглядываться на популярность того или иного кандидата в народе, зачастую завоеванную умелыми и пылкими речами, но не торжеством таланта и целеустремленности в делах. Монарх, как Помазанник Божий, всегда смотрит значительно дальше узкоспециальных вопросов государственного управления, возлагая определенные обязанности на того человека, который вполне отвечает стратегии будущего развития страны. Никакие коллегиальные, а тем более общественные суждения не способны заменить собой того, на когоСамим Богом возложена особая ответственность быть пастырем своего народа. Это архиерейское служение доступно только одному человеку, ставшему во главе государственного социализма - Самодержцу!

Закладывая основы государственного социализма, нельзя не ответить на критику, которая обязательно появится как внутри социальных групп нашего многонационального народа, так и в западных средствах массовой информации, способных посеять недоумение или сомнение в русской нации.

1. Эксплуатация человека человеком заменяется эксплуатацией человека государством. Такое положение вещей возможно лишь при военном коммунизме, когда общественный долг каждого обменивается на одинаковый набор товаров и продуктов для всех, предпочтительно по карточной системе, а все общество живет в полной зависимости от принятых решений узкой группы людей, узурпировавших это право путем партийной демагогии. Социалистические отношения не отменяют товарно - денежных отношений, но переводят их в русло государственного планирования для наиболее полного удовлетворения потребностей всего общества. Заработная плата больше не зависит от воли нанимателя, но становится системообразующим стимулом к дальнейшему совершенствованию навыков каждого трудящегося. Более того, заинтересованность в конечных результатах своего труда также стимулируется, как и повышение производительности труда, в итоге приводящее к снижению розничных цен на товары. Государство заботится не только об обязательности труда для каждого члена общества, но и о бытовых, социальных нуждах, предоставляя бесплатно многочисленные услуги и жилье, заботясь об отдыхе и здоровье народа. Труд почетен, но развитие культурных и национальных особенностей нашего народа также не должно отставать от роста производительных сил. Таким образом, государство не выступает эксплуататором трудящегося, но всячески заботиться о своих гражданах, создавая будущее страны и народа здесь и сейчас, а не в отдаленной перспективе.

2. Отсутствие экономической свободы подавляет экономическую активность граждан, делает их не заинтересованными в новаторской и изобретательской деятельности.Прежде всего, надо отметить, что монопольный капитализм, а любые капиталистические отношения обязательно стремятся к монополии, потому, что именно таким способом достигается наибольшая прибыль - основная идея любого предпринимателя, не заинтересован в экономической свободе граждан. На первоначальном становлении капиталистических отношений частное предпринимательство создает из себя средний класс, дающий наибольшее количество рабочих мест. Но по мере формирования монопольного капитализма и внедрения станков и оборудования, увеличивающих производительность труда, все большее количество трудящихся оказывается на улице. Ручной труд заменяется машинным и средний класс в итоге перестает существовать, превращаясь в торговых менеджеров. Напротив, государственный социализм заинтересован в снижении издержек рабочего времени на единицу труда и повышении производительности труда даже больше, чем капиталист, так как это позволяет постоянно создавать новые производства, ломая отжившие. При этом, учитывая плановую замену машин и оборудования, происходит стимулирование в создании новых, более производительных машин и механизмов, позволяющих высвобождать трудящихся для создания новых производств и новых товаров и услуг. Снижение издержек приводит к снижению цен и росту благосостояния, именно поэтому стимулирование творческого процесса является приоритетной задачей социализма.

3. Государственные предприятия изымаются от влияния спроса на их товары. Это приводит к дефициту необходимых товаров и перепроизводство ненужных. Так было не всегда. Во времена государственного социализма И.В.Сталина основной упор делался на товарное производство и количество, а также качество произведенного товара. Законы стоимости никто не отменял, окупаемость производства и затраты на единицу продукции, а также кредитно - денежный оборот давали ясную картину не только важности производства данного товара, но и его место в народном хозяйстве. Оперативность государственного планирования заключается в том, чтобы не только знать какой товар понадобиться сейчас и через год, но в том, чтобы создать производство необходимых товаров. В это планирование должна быть включена и государственная торговля, и опросы трудящихся, и перспектива роста спроса на отдельные виды товаров по мере роста благосостояния. Государственный заказ на выпуск товаров обязан учитывать специфику предприятия, на котором размещается заказ, возможности его оборудования и трудового коллектива, а также денежное стимулирование предприятий по увеличению ассортимента выпускаемой продукции. При этом важно не допустить ошибок «хрущевско - брежневского» социализма, когда товарный показатель выпускаемой продукции был заменен на денежный эквивалент, что явилось возможностью создания приписок и тем самым ложное планирование в экономике. Тоже самое происходит и в нынешней России, когда государственная статистика оперирует не товарными показателями, а денежными, совершенно не учитывающими инфляционные процессы и рост стоимости продукции.

4. Гарантированная занятость и система государственного распределения порождает иждивенчество и незаинтересованность в результатах своего труда. Гарантированная занятость не обязательно приводит к иждивенчеству, так как здесь важно учитывать способность коллектива влиять на каждого своего члена. Важно создать заинтересованность в результатах не только личного труда, но всего коллектива, вплоть до директора предприятия. Стимулирование увеличения производительности труда, снижения издержек на единицу продукции является обязательным условием поступательного развития социалистической экономики и здесь нельзя экономить, оглядываться на мнение других отраслевых производителей, но смело вовлекать их в соревнование по результатам своего труда. Не обязательная «тринадцатая зарплата» или квартальная премия, никак не отражающая конечную продукцию, но единовременные выплаты всему трудовому коллективу по итогам их производственной деятельности. При этом важно, чтобы размер премии каждому участнику трудового процесса определял сам коллектив, а не администрация, что поставит в обоюдную зависимость работников физического и умственного труда. В тоже время, члены трудового коллектива, не желающие повышать свою квалификацию, не принимающие участие в общем движении по повышению эффективности производства, будут исторгнуты не только из распределения вознаграждения, но и из трудового процесса, приводящего их на менее оплачиваемую работу. Так иждивенец станет изгоем в собственном коллективе, что вынудит его либо не занимать чужое место, либо стараться влиться в коллектив.

5. Не происходит самоочищения экономики. Убыточные и неэффективные предприятия субсидируются государством за счет прибыльных. Такая система приводит к стабильному росту убыточных предприятий и неизбежно вызывает коллапс экономики. Отвечая на это вопрос, важно обратиться к наследию И.В.Сталина, который отмечал, что самые прибыльные предприятия - это предприятия легкой промышленности, дающие максимальную прибыль, иначе говоря, производство товаров народного потребления. В тоже время, предприятия производства средств производства, металлургической, химической, машиностроительной отраслей окупаются в отдаленной перспективе. При этом важно помнить, что чем больше разделение труда в экономике страны, тем она более богата и стабильна, поэтому только производство товаров народного потребления не может дать стабильный рост всей экономики страны. Более того, нынешний кризис спроса показал реальное значение ориентированности национальной экономики на внутренний спрос, на самое широкое разделение труда, когда стимулировать спрос можно простой диверсификацией промышленности, переключая ее на удовлетворение внутреннего спроса в модернизации производств, в создании новых направлений в промышленности. Никто не отменял законов экономического развития, спроса и предложения, цены и прибыли, но в социалистическом производстве они несут статистическую нагрузку более, чем практическую. Именно поэтому перспективное планирование и отложенная окупаемость дает большую устойчивость экономике, чем свертывание производств при капитализме, когда прибыль начинает падать. Но никто не задал вопрос, а что делать с людьми при закрытии производств, не приносящих прибыль. При капитализме все они оказываются на улице, социалистический способ производства подразумевает создание новых производств, направленных на внутренний спрос. Именно поэтому государственный социализм более гибок и нацелен на удовлетворение нужд всех трудящихся, а не кучки дельцов, переводящих убыточные предприятия в страны с небольшой заработной платой, бросая на произвол собственный народ.

6. Социализм лишает человека права на свободный труд и права на результаты своего труда, что нарушает одно из важнейших естественных прав человека. Надо полагать, что это право обладать собственной недвижимостью, созданной в результате личных достижений в бизнесе, возможности расширения своих вложений и как следствие, наслаждение результатами своего труда, не ограничивая себя рамками общественной морали. Наоборот, именно социализм делает труд человека подлинно свободным, так как ему не надо стремиться продать свой трудподороже, вступая в неустранимые противоречия с работодателем, стремящимся купить этот труд как можно дешевле, тем самым увеличив свою прибыль. Зависимость от воли нанимателя, конъюктуры спроса на конечную продукцию, изменения биржевых цен на сырье и прочие «радости» капиталистического мира, делают человека труда не только не свободным, но и рабом обстоятельств. Постоянное изменение налогового законодательства, стоимости услуг ЖКХ, рост цен, вынуждают трудящегося искать новое приложение собственных сил, когда не удовлетворение от результатов собственного труда движет человеком, а желание «свести концы с концами», попадая в еще большую зависимость от нанимателя. Желание воспользоваться полученными благами от своего труда приводит трудящегося капиталистического мира в зависимость от банкиров, выдающих кредиты на покупку товаров и жилья, и, следовательно, к боязни потерять работу и возможность выплачивать долговые проценты. Ничего этого нет при социализме, где всем гарантированы равные социальные и имущественные права, когда никакие внешние и внутренние обстоятельства не могут повлиять на исполнение государством своих социальных обязательств. Труд в социалистическом государстве наиболее свободен, так как трудящийся не решает задачу со многими неизвестными, сообразуя свою заработную плату с затратами на свое содержание, являющимися вторичными по отношению к социальным гарантиям и росту заработной платы в результате повышения эффективности труда не только одного человека, но всего коллектива в целом.

7. Государственное планирование и монополизм лишает граждан возможности выбора товара. Прежде всего, надо посмотреть, как это решается в современном монопольном капитализме, ведь капиталисту также необходимо планировать выпуск перспективных товаров, знать необходимое количество и качество товара, распределение его по социальным группам и многие другие факторы, оказывающие влияние на производство товаров. Статистика и планирование такие же неотъемлемые качества капитализма, как и социализма. Но в одном случае, капиталист стремиться обезопасить себя от возможных ошибок при определении перспективы разного рода товара, зачастую не вкладывая значительных средств в модернизацию производства, так как не уверен в размере получаемой прибыли и лишь меняет красивую обертку на старой «конфете», вводя в заблуждение покупателей. В другом случае социалистическое планирование может не просто расширять гамму производимых товаров, но перестраивать производства на выпуск новых, сообразуясь не с сиюминутной прибылью, но с наиболее полным удовлетворением потребности данного товара. Важно не оперировать отчетностью в денежном эквиваленте, но исключительно в товарном, так как только в этом случае можно учитывать потребность и удовлетворение этой потребности, а также нацеленность данного предприятия на расширение своего товарного производства, что позволит трудовому коллективу получить дополнительное вознаграждение за свой вклад в развитие экономики всей страны. Так, своевременное удовлетворение потребности в разного рода товарах, помогает увеличивать разделение труда в стране, укрепляя ее экономику.

Таким образом, преимущества государственного социализма перед капиталистическим способом производства очевидны и больших подтверждений не требуют. Государственный социализм глубоко национален и монархичен по своей сути, так как направлен, прежде всего, на наиболее полное удовлетворение всех нужд русской нации, совершенствование и возрастание национальной культуры и традиций, укрепление государственной мощи и создание социальных гарантий для всех, без исключения граждан России. Это единственный путь дальнейшего существования нашего народа и нашей страны, любой иной путь приведет нас к разделению на части и колониальному порабощению транснациональными компаниями, уничтожению национальных признаков и численности русского народа. Только подлинное народовластие в сочетании с государственным, беспартийным социализмом способно дать мощнейший импульс в развитии нашей страны и народа, где конечная цель лежит в духовном подъеме всего нашего общества, в возрождении народа - победителя.

Наиболее идеи социал-монархизма распространены сейчас во Франции. Это и неудивительно, ведь Франция первая страна ставшая жертвой молоха современного Мира. Где под лязг гильотины утверждались ублюдочные либеральные ценности.

Сайт Французских социал-монархистов

Правые консерваторы в большинстве своем считают любой социализм некоей левацкой ересью. Это идет еще от дореволюционных правых, которые видели главную угрозу самодержавию в социалистическом движении. Между тем монархию свергли вовсе не социалисты, а либералы, причем свергли в союзе с «прогрессивными националистами» типа Шульгина. (О любопытнейшем феномене национал-либерализма еще будет сказано ниже.)

Впрочем, были и традиционалисты, допускавшие возможность «правого социализма».

Речь идет, в первую очередь, о замечательном нашем мыслителе Константине Николаевиче Леонтьеве, который (как бы некорректно это ни прозвучало) был на голову выше всех тогдашних консерваторов. Именно он выдвинул шокирующую многих формулу «Царь во главе социалистического движения». В свое время некоторые деятели, стоявшие на позициях национал-большевизма, даже попытались увидеть в этих словах указание на будущий триумф сталинизма. Между тем в данном случае Леонтьев обосновал необходимость возникновения православно-монархического социализма.

Он замечал: «Чувство мое пророчит мне, что славянский православный царь возьмет когда-нибудь в руки социалистическое движение (так, как Константин Византийский взял в руки движение религиозное) и с благословения Церкви учредит социалистическую форму жизни на место буржуазно-либеральной». Речь, как очевидно, идет о том, чтобы царь взял на вооружение те моменты социализма, которые препятствуют излишней подвижности и либерализму. Ясно, что идеи 1783 года несовместимы с идей самодержавной монархии. Монархический социализм – это не «нигилистический бунт и бред отрицания, а… законная организация труда и капитала… новое корпоративное принудительное закрепощение человеческих обществ». Этот порядок не должен вредить «ни Церкви, ни семье, ни высшей цивилизации». Показательно, что Леонтьев находил некоторую социалистичность и коммунистичность уже и в современной ему монархии. Он писал о соединении самодержавия с общинным коммунизмом русского крестьянства. Кроме того, Леонтьев сравнивал коммунистические порядки с монастырским общежитием.

Кстати, о социалистичности дореволюционной России писал и блестящий монархический идеолог Иван Солоневич, который сам социализм, мягко говоря, недолюбливал: «Императорская Россия была страной, в которой по тем временам „обобществленный сектор народного хозяйства“ был больше, чем где бы то ни было в мире. Государственный Банк контролировал все банки России и имел исключительное право эмиссии кредитных билетов. Большинство железных дорог принадлежало казне, а оставшиеся частные дороги стояли накануне „выкупа в казну“. Государство владело огромными земельными пространствами, владело заводами и рудниками. Земская медицина была поставлена так, как она и сейчас не поставлена нигде во всем мире. Земства начинали строить свою фармацевтическую промышленность – с помощью государственного кредита. Русское кооперативное движение было самым мощным в мире».

Данное утверждение Солоневича подтверждается историками. «В России был большой государственный сектор хозяйства, в состав которого входили Российский государственный банк, 2/3 железных дорог, огромный земельный фонд, в том числе 60 % лесов, военная промышленность и многие промышленные предприятия в других отраслях, – пишет А. А. Новиков. – Часть промышленности оставалась собственностью государства. Государственные предприятия находились вне сферы рыночных отношений… Казенные заводы „не являлись коммерческими учреждениями“, что подчеркивалось в официальных документах… Царская бюрократия старалась расширить сферу казенного предпринимательства из-за боязни, что частные компании могут неожиданно отказаться выполнять казенные заказы и таким образом сорвут перевооружение армии и флота… Однако позиции государства в экономике не ограничивались государственным сектором. На развитие промышленности влияли и государственные заказы. Такие заказы давали почти все ведомства, начиная с Министерства путей сообщения и кончая Морским министерством. Еще одним направлением государственного воздействия были казенные монополии и акцизы, которые в совокупности давали около половины государственного дохода… Итак, одна часть промышленности находилась в собственности государства, другая часть в той или иной степени подлежала государственному регулированию. Но обе эти части оставались практически вне сферы рыночных отношений».

Кстати сказать, накануне Февральской революции наметилось именно усиление государственно-социалистических начал. «Власть почувствовала не только политическую, но и экономическую угрозу, исходившую от буржуазных кругов и финансово-промышленных групп, – пишет ЖЖ-блогер obsrvr. – Оппозиция назвала действия правительства „государственным социализмом“. Так, Министерство путей сообщения планировало помимо казенной добычи угля и нефти расширение собственного транспортного машиностроения и создание собственных металлургических заводов. (Некоторые заводы даже были национализированы.) Таким образом стала реализовываться относящаяся к началу 1914 года идея правительства ввести пятилетние циклы планирования строительства железных дорог, портов, крупных гидроэлектростанций (Днепровской и Волховской, которые были построены уже в первые советские пятилетки)». Настоящую государственно-социалистическую программу выдвинул великий князь Кирилл Владимирович: «Первым пунктом… стояла всеобщая трудовая мобилизация населения Империи в возрасте от 16 до 60 лет, – сообщает В. Хутарев-Гарнишевский. – Учитывая особо тяжелое положение в сфере продажи хлеба и хлебобулочных изделий, Кирилл Владимирович предлагал провести полномасштабную национализацию всей хлебной торговли… Кроме вышеуказанной хлебной монополии, Великий Князь предлагал установить полную монополию и на другие естественные ресурсы: добычу металлов, нефти, каменного угля и хлопка, лесную и сахарную монополии… Важнейшей реформой становилась национализация всех железных дорог… Предлагались серьезные преобразования и в финансовой сфере… Великий Князь Кирилл Владимирович предложил полностью отказаться от золотого обеспечения рубля… Национализация целых отраслей экономики положила бы в основу рубля не золотой эквивалент, а все достояние страны…»

Безусловно, не будь февральской антимонархической революции, осуществленной генералами-националистами, крупной буржуазией и либеральными политиканами, то Россия пошла бы по пути монархического национально-государственного социализма. Ведущая роль государства, представительство от синдикатов, а не от партий, опора на массовую черносотенную организацию и т. д. Довольно-таки жесткая политика в отношении села – надо же было изъять какие-то ресурсы для индустриализации, не растягивать же ее на долгие годы. Кстати, продразверстка была введена именно в царской России. Идею принудительного изъятия хлеба выдвинул министр земледелия А. Риттих, который 29 ноября 1916 года подписал постановление «О разверстке зерновых хлебов и фуража, приобретаемых для потребностей, связанных с обороной».

Действительно, правый социализм это, прежде всего, именно практика государственного строительства. Такая практика, которая была характерна на протяжении многих веков русской истории. А вот левый социализм, импортированный с Запада, был, в первую очередь, именно доктриной, к которой и попытались приспособить государство Российское. Это, конечно, не значит, что правый социализм должен отказаться от доктринального оформления. Но его доктрина должна быть отражением государственной практики.

Теперь чуть-чуть этимологии – слово «социализм» (от лат. слова socialis– общественный) означает преобладание целого (общества) над частью – личностью или группой личностей. Моделей социализма – десятки, если не сотни. Для разных стран характерны и разные модели.

Русский социализм отличен от коммунизма, который предполагает растворение государства, классов и других иерархических структур в некоей однородной коммуне. Он также расходится и с социал-демократией, которая сводит социализм к усилению общественного контроля трудящихся коллективов за властью и капиталом. Социализм по-русски – это «правый» социализм. Он подчиняет личность и социальные группы всему обществу, но это подчинение происходит посредством государства. Последнее выступает в роли гаранта и организатора процесса социализации. Конкретной формой подчинения части общества всему обществу является корпорация, которая создается и охраняется государством. Такой порядок сложился в Московской Руси.

Здесь общественные (земские) структуры обладали достаточной самостоятельностью, однако вовсе не были отделены от государства. Более того, эта самостоятельность нисколько не мешала данным образованиям выполнять государственные функции.

Возьмем, для примера, купеческие корпорации Московской Руси. К их мнению правительство прислушивалось – и еще как. Именно по просьбе купеческих объединений дважды, в 1653 и 1667 годах, принимались торговые уставы, вводившие очень большие пошлины на иностранные товары.

Но, помимо привилегий, члены купеческих корпораций несли и тяжелые обязанности. Они были торгово-финансовыми агентами правительства, закупали товары, находившиеся в казенной монополии, управляли крупными таможнями и т. д.

Купеческие корпорации находились на службе у государства, а богатые купцы были не только предпринимателями, но и солдатами Империи, защищающими национальные интересы как внутри страны, так и вне ее.

Такая специфика берет свое начало еще в древности, когда купец был своеобразным воином, а воин – своего рода купцом. «Правда Ярослава» ставит на один юридический уровень «мечника» и «купчину». Любопытно, что в словаре В. Даля слово «товар» имеет еще и значение военно-купеческого похода. В летописях князья ставят свои «товары» напротив «градов». Участников данных военно-торговых экспедиций в Древней Руси именовали «товарищами». В XIII веке это слово практически выходит из употребления, но возрождается в среде казачества. В XX веке его берут на вооружение социалисты, которые, борясь с буржуазностью, невольно пробудили некоторые древние архетипы.

Русский корпоративизм неразрывно соединял государственное и общественное. Такое положение дел может показаться проявлением деспотизма, о чем говорят некоторые либеральные исследователи. Однако при внимательном рассмотрении заметны все выгоды от подобного соединения, особенно благодетельного в тяжелых геополитических и климатических условиях России, требующих самой тесной консолидации власти и общественности. Государство, вмешиваясь в жизнь корпорации, не только стесняло ее, но и помогало ей, брало на себя заботу о ней. А корпорация облегчала работу государства. При всем при том государство не поглощало общество, общество не противопоставляло себя государству.

Очевидно, что в России усиление свободы должно сопровождаться усилением государственности. Как, впрочем, и наоборот. Недооценка этого обстоятельства и приводила к краху все «демократические преобразования», пытающиеся усилить общество за счет государства, а личность за счет общества.

Нельзя обойти вниманием и другой самобытный земский институт – общину, на которую также возлагались обязанности государственного характера. Она была ответственна за сбор налогов и выполнение важных работ. Эта обязанность именовалась тяглом. Размер тягла, возлагаемого на каждое хозяйство, определялся не числом едоков, но исключительно размерами имущества, приносящего доход. Некоторые малоимущие семьи были избавлены общиной от тягла – их просто не заносили в писцовые книги. Нетягловые общинники именовались «гулящими людьми», они могли располагать собой как угодно и перемещаться куда вздумается. Эта категория лиц стала важнейшим источником пополнения казачества, которое сохранило свободную общину вплоть до 1917 года.

Кроме того, общины-волости выполняли некоторые судебные функции. Они судили своих членов по всем гражданским и некоторым уголовным делам.

Администрация, назначаемая сверху, не особо вмешивалась в деятельность общины, следя лишь за соблюдением необходимого размера тягловых обязанностей. Примером может служить положение дел в Белозерском крае, которым управлял наместник великого князя Ивана III и 12 чиновников более низкого ранга. Представители Белозерской администрации выезжали в волости только тогда, когда речь шла о крупных уголовных преступлениях или территориальных спорах между общинами. Впрочем, в дальнейшем порядок управления общинами стал более регулярным. За положение дел в волости отвечал назначенный правительством чиновник – «волостель». Он действовал в тесной связке с деревенским старостой («посыльщиком») и земским приставом, непосредственно отвечающим за исполнение государственных повинностей. Указанные представители общины избирались на ее сходах. Без них ни волостели, ни воеводы не могли судить общинников и принимать какие-либо решения.

Выборные от общинников составляли особый орган – земскую избу, которая функционировала при земском старосте – выборном руководителе уезда. А выбирался он теми же крестьянами, а также населением городских общин. Последние сохраняли унаследованную от общин киевского периода организацию по сотням и десяткам. Горожане, жившие на государственных («черных») землях, составляли т. н. «черные сотни».

Земский староста и земская изба заведовали городским хозяйством, разверсткой земли. Она могла обсуждать дела крестьян и посадских людей, доводя свое мнение до воеводы или же до самой Москвы. Воевода не имел права вмешиваться в компетенцию органов земского (общинного) самоуправления.

Выборные от посадской общины принимали участие в деятельности Земских соборов, являвшихся съездами представителей от русских сословий и регионов. Крестьяне были представлены на Земском соборе только один раз – в 1613 году. Но именно тогда собор избрал царем родоначальника династии Романовых Михаила Федоровича (точнее – указал на его династическую легитимность). А посадские люди в дальнейшем активно участвовали в соборной деятельности и оказывали огромное влияние на принятие важнейших государственных решений. Так, Земской собор 1649 года, по требованию представителей от посадских общин, включил в принятое им Уложение особую главу «О посадских людях».

Все это опровергает домыслы некоторых философов, политиков и историков об «азиатском деспотизме» Московского царства.

Русские цари наделяли русские общины – объединения свободных хлебопашцев и ремесленников – огромными полномочиями. Другое дело, что свобода в московский период была неразрывно связана со строжайшей государственной дисциплиной. Такой порядок являлся важнейшим условием сохранения нашей национальной независимости в сложнейших геополитических условиях. При этом нести государственное тягло обязаны были все сословия – и высшие, и низшие. Историк А. А. Кизеветтер по этому поводу замечает: «…Все население – от последнего холопа до первого боярина – оказывалось… закрепощенным без возможности сколько-нибудь свободно распоряжаться своим существованием… Зависимость крестьянина от служилого землевладельца была лишь своеобразной формой службы крестьянина тому же государству». Сданным утверждением можно только согласиться, за исключением слов о невозможности свободно распоряжаться своим существованием. Факты, приведенные выше, свидетельствуют об обратном.

Внутри земельной общины вызревали процессы, направленные на ограничение ее свободы. Они были связаны со стремительным ростом крестьянского населения, выделением все большего количества дворовых хозяйств. Это приводило к увеличению дефицита земли, который не мог быть полностью компенсирован крестьянской колонизацией. Приходилось ограничивать свободу общинников в распоряжении землей с тем, чтобы поддержать малоземельных и малоимущих.

Существовала угроза того, что земли окажутся сосредоточенными в руках отдельных богатых хозяев. Тогда произошло бы разорение крестьян, превращение их в пауперов.

Именно по такому пути и пошла Европа. Для экономистов и политиков либерального толка такое развитие событий всегда признается необходимым. Одни терпят неудачу и разоряются (а то и гибнут), другие, напротив, богатеют и процветают. В результате хозяйственная эффективность достигается за счет социальной несправедливости.

Но указанный подход был категорически неприемлем для русского правительства. Оно предпочитало хозяйственной выгоде социальную стабильность. Такое предпочтение вообще составляет одну из важнейших особенностей русского общественного сознания, сложившегося под влиянием общинной организации восточных славян.

В XVIII веке крестьяне теряют свободу распоряжаться своей землей. Вводится практика периодических переделов общинной земли. Переделы были направлены на то, чтобы не допустить излишнего неравенства, обеспечить хозяйственными ресурсами малоимущих.

Историки, в массе своей настроенные против переделов, все же отмечают, что их поддержало большинство крестьян. Причем вместе с малоимущими переделов требовали и многие зажиточные крестьяне. Они надеялись отрезать часть земли у малоимущих. Но этим эгоистическим замыслам был поставлен надежный заслон – в лице правительства, дворян и мирских сходов.

Вот как описывает переделы немецкий путешественник XIX века А. Гакстенхаузен, бывший, кстати сказать, очень большого мнения о русских общинных порядках: «Равномерный раздел естественно очень затруднителен. Пашня состоит из хороших, средних и дурных клочков – одни лежат близко, другие далеко, для одного удобно, для другого нет. Как же все это выравнять? Конечно, это очень трудно, но русские легко побеждают эту трудность: в каждой общине есть опытные землемеры, научившиеся своему делу по преданию и исправляющие его справедливо и ко всеобщему удовольствию. Сначала дача разделяется на полосы, смотря по отдаленности или близости, по качеству земли и по степени ее удобренности, так что каждая полоса бывает совершенно однородна другим полосам во всех отношениях. Потом каждая из этих полос разделяется на столько участников, сколько находится в общине членов-участников, и участки разбираются ими по жребию. Таков общий порядок; но в каждой области, а часто и в каждой общине, установились местные обычаи, которыми он видоизменяется. Очень интересно было бы собрать все эти особенности. Например, в Ярославской губернии существуют во многих общинах особенные, чрезвычайно чтимые мерки. Длина этих мерок соответствует достоинству и качеству различных почв, так что, например, для самой лучшей земли – мерка самая короткая; для земли несколько похуже – и мерка несколько подлиннее и, наконец, для самой худшей земли – и мерка самая длинная. Поэтому в этих общинах все участки различной величины, но именно тем самым они уравнены в своей ценности».

Осуществляя распределение земли, община определяла порядок пользования общими угодьями – выгонами и пастбищами. Кроме того, она еще и устанавливала севообороты. Считается, что переделы и сопутствовавшее им уравнительное землепользование являлись чуть ли не главным препятствием для экономического развития крестьянских хозяйств. Однако это голословное утверждение, не подтвержденное фактами, но ставшее общепризнанным мифом. С 1861 по 1906 год в 25 % общин вообще не проводилось переделов. Тем не менее ни производительность труда, ни урожайность там нисколько не выделялись на общем фоне. Развитие крестьянского хозяйства тормозило, главным образом, отсутствие технической оснащенности села.

Именно общине и патерналистскому, социалистическому государству дореволюционная крестьянская Россия была обязана тем, что ей не пришлось пройти через плавильный котел пролетаризации. До революции развитие России шло быстрыми темпами – несмотря на малочисленность рабочего класса. Действительно, промышленный пролетариат составлял примерно десятую часть всего населения. Тем не менее, Россия находилась на пятом месте по уровню развития промышленности и на первом месте по его темпам. Это весьма существенно отличало ее от Запада, где высокие темпы роста индустрии были обусловлены разорением большинства крестьян и переходом их в разряд пролетариев.

У России была возможность избежать пролетаризации в больших масштабах. Община отпускала в города лишь очень небольшую часть своих членов, которые уже совсем не желали заниматься земледельческим трудом. И получалось, что их энергии вполне хватало для успешной индустриализации нашей страны. Таковы были чудесные качества русских рабочих.

Надо сказать, что государственная борьба с бедностью была отличительной чертой и другого православного царства, которое предшествовало Московской Руси. Речь идет о Византии, Ромейской империи, чья культура оказала огромное влияние на Русь-Россию. Так, византийские императоры решительно противостояли крупным землевладельцам – «властелям», которые вели наступление на крестьян. Вправление Константина Порфирогенета и Романа Лекапина императорская власть взяла под свою защиту владетелей мелких участков. В императорских указах читаем: «Возвысились люди, которые бесстыдно захватывают чужое имущество и обращаются с законными его обладателями как с рабами; могучие владетели наперерыв друг перед другом стараются делать зло; они более жестоки, чем голод и зараза». Императоры признали крестьянские участки неотчуждаемыми – их было запрещено покупать, дарить, отнимать, выменивать – под любым предлогом. Прежде взятые участки должны были возвратиться к их прежним владельцам.

Православный социалист Г. Шиманов даже считает нужным говорить о «полусоциалистической Византии». Причем он отмечает ее постепенную эволюцию в сторону капитализма, который погубил империю. «В поздней Византии… росли латифундии, владельцы которых чувствовали себя независимыми государями на своей территории. До империи им уже не было дела. В такой атмосфере иностранные коммерсанты без труда захватывали ключевые позиции в хозяйстве страны и высасывали из нее богатства. Возмущение местного населения господством итальянских купцов было, похоже, не меньшим, чем возмущение ограбленных россиян… Сами императоры не знали, что делать. Они оказались в плену у окружавших их сановников, способных сменить любого неугодного им императора». (Показательно – капитализация сопровождалась ослаблением автократии).

Нечто подобное произошло и с Третьим Римом. Здесь параллельно с социалистическим укладом существовал и уклад капиталистический. Он возник в 60-90-е годы XIX века, когда правящая элита России сделала ставку на частнокапиталистическую инициативу и привлечение иностранного капитала. России попытались привить совершенно чуждые ей общественные отношения, основанные на доминировании личности и корпоративных групп. Российское правительство заботливо выращивало капиталистический уклад, но он был враждебен ему же самому, да и всей России.

В 1917 году либералы, выражавшие интересы капиталистического уклада, уничтожили монархию, ввергнув Россию в состояние хаоса. Произошла огромная трагедия, ответственность за которую лежит как на левых, так и на «правых» (консерваторах-монархистах). Последние не смогли понять, что социализм может быть вполне национальным и государственным, что, как практика, он уже давно существует в России и теперь его нужно преобразовать в идеологию, лишив Троцких и Свердловых всех козырей. Собственно говоря, о такой необходимости и писал выдающийся консерватор Константин Леонтьев. Но его не поняли и посчитали идею «правого» социализма непонятной фантазией. А ведь только эта идея и могла спасти монархию. Однако консерваторы фактически смирились с национал-капитализмом, отказав самим капиталистам лишь в праве на политическую власть. Они же эту власть завоевали, использовав свои материальные ресурсы.

Завоевать власть буржуазия завоевала, но удержать ее не смогла. Возник некий идейно-политический вакуум, который заполнили социалисты крайнего, марксистского толка. Они были носителями социального нигилизма, возникшего на Западе. Именно там Маркс и его последователи требовали растворить государство и общество в некоей тотальной коммуне, ликвидировать власть, собственность, нацию и семью.

Совершенно очевидно, что такая нигилистическая идеология могла родиться только в либерально-торгашеской Европе – как неадекватная реакция на ужасающий произвол отдельных индивидуумов и групп. На несправедливость общественного устройства, бывшую следствием индивидуализма, европейские коммунисты решили ответить ликвидацией как государства, так и самого общества. Они оказались в совершенно чуждой им социокультурной среде, которая потом совершенно отторгла социализм, точнее, трансформировала его в умеренную, рыночную социал-демократию.

Зато западный социализм оказался востребован в России. Причиной тому стал отказ русских государственников разрабатывать свою, самобытную модель социализма. В результате Россия перенесла на свою почву марксизм, который был заражен страшной нетерпимостью. Эта нетерпимость ведет свое начало еще со времен коммунистических средневековых сект катаров и альбигойцев, которые отрицали не только социальное, но и материальное бытие как таковое.

Ярость западных коммунистов была вызвана каким-то страшным метафизическим отчаянием, пониманием того, что Запад никогда не откажется от капитализма. Марксисты вынесли приговор всему Западу, всему его обществу. По сути, марксизм был идеологией самоубийства.

И вот эту идеологию русские социалисты попытались навязать России, которая столетиями жила при социализме, который был государственным социализмом, сохраняющим общество. Поэтому фанатики «мировой революции» (по сути – вселенского суицида) сосредоточили всю древнюю ярость европейского нигилизма на русском государстве и русском обществе. Отсюда – и красный террор, и русофобия 20-х годов, и коллективизация.

Тут надо коснуться одного распространенного заблуждения. Считают, что советский социализм был государственным. В то же время забывается о том, что всем управляла идеократическая КПСС – весьма специфическая часть общества. Она использовала мощные государственные рычаги в целях совершенно утопических. Ярчайший пример – альтруистическая поддержка разных «братских» режимов и партий по всему миру, которая серьезно подрывала советскую экономику. Сталин пытался укрепить именно государственнические (и «средневековые») начала в советском социализме, но после его смерти этот процесс был практически свернут.

Между тем, государственный социализм и сейчас не оформился в доктрину, не стал мощной идейно-политической силой. И вот же совпадение – не стали таковой силой и сами правые, русские традиционалисты. Они удивляются – почему в России до сих пор нет настоящей правой партии? А чему тут удивляться – ее потому и нет, что сами правые и не думают ни о какой альтернативе этому безбожному и безродному космополитизму, который поедает весь мир. Зачем, спрашивается, народу поддерживать политиков, которые напрочь игнорируют вопросы общественного строя (или даже занимают откровенно национал-капиталистические позиции)?

Вот и получается, что роль ложной альтернативы играют левые (коммунисты и социал-демократы). А они исходят из совершенно неверного (причем в России – дважды неверного) посыла о том, что именно общество должно главенствовать над государством.

Как ни покажется странным, но роль государственно-социалистической партии, хоть и очень плохо, но с гораздо большим успехом, чем все другие политические силы, выполняет президентская вертикаль и стоящие за ней группы высшего чиновничества. Если левые допускают возможность парламентской республики и преобладания общества над государством, то пресловутая вертикаль не собирается отдавать власть парламенту и крупному капиталу. Более того, выстраивается даже некоторое подобие госкапитализма, который близок к госсоциализму (бюрократия пытается сосредоточить в своих руках как можно больше собственности).

Что ж, не должно удивлять и это, ибо чиновничество, каким бы «коррумпированным» оно ни было, все-таки занимается практикой государственного строительства. А это в России, хочешь не хочешь, а накладывает свой вполне определенный отпечаток. В принципе, нынешний строй можно назвать полукапитализмом. Вот почему его критикуют на Западе, а наиболее последовательные российские либералы-западники говорят о «диктатуре путиночекистов».

Другое дело, что пока допускается существование крупного, олигархического капитала, который всегда будет стремиться захватить политическую власть. Он может затаиться на время, скрыть свои намерения. Но как только в стране начнется кризис, так крупные воротилы скажут свое слово. И можно предположить, что слово это будет сказано против государства.

В свое время дореволюционные правые (и само монархическое государство) уже обожглись на этой проблеме. Один из виднейших экономистов правого лагеря – Шарапов – утверждал, что монархисты не хотят лишить капиталистов ничего, кроме возможности взять политическую власть. Но как раз огромные капиталы тогдашних олигархов и подталкивали их к взятию этой самой власти. На каком-то уровне накопления капиталистам становится уже скучно и тесно в отведенном им пространстве материального преуспевания. Все-таки человек есть существо более политическое, чем экономическое (политика выше экономики). Поэтому как бы ни был пропитан духом буржуазности олигарх, а ему все равно хочется сыграть на политическом поле и стать не только хозяином собственности, но и обладателем власти. Вот почему все эти рябушинские, процветающие при самодержавии, стали поддерживать либеральную оппозицию. И добились-таки своего, хотя это и стоило многим из них собственности, а то и жизни.

К слову сказать, роль крупной буржуазии в свержении монархии обычно как-то ускользает от внимания монархистов, хотя они всегда очень пристально вглядываются в обстоятельства Февральской трагедии. Виновными объявляются все кто угодно – масоны, евреи, дворяне, либералы, Запад, генералитет, интеллигенция. И только буржуазия почему-то всегда выходит сухой из воды, проливающейся во время этих исторических штудий. Иногда «прикладывают» еврейский капитал, явно пытаясь свести все к пресловутому «жидомасонскому заговору». Но как тогда быть с тем, что в рядах либеральных заговорщиков стояли многие и многие настоящие купчины-русачки, многие из которых к тому же являлись и старообрядцами?

Ответ на этот вопрос напрашивается такой – любой крупный капитал антинационален, он подвержен олигархическому перерождению и ведет все дело к либеральной демократии. (Показательно, что и крупный немецкий капитал, поддержавший нацистов, не чурался сотрудничать с американскими и иными плутократическими махинаторами. Круппы и тиссены активно подталкивали Гитлера к самоубийственной войне со сталинской Россией, которая была выгодна только англо-американским дельцам. Так, Тиссен резко и открыто выступил против советско-германского пакта 1939 года. Наконец, обращает на себя внимание то, что даже и в патерналистском Третьем рейхе монополии продолжали разорять мелкий бизнес. В результате политики насильственного картелирования в 1933–1939 годах с хозяйственной арены исчезло около 700 ремесленных предприятий. Зато возросло влияние монополий. К 1939 году 6 крупных банков и 70 акционерных обществ контролировали 2/3 промышленного потенциала Германии.)

Если только традиционалисты-почвенники действительно хотят воссоздать (на новом уровне) историческую Россию, то им необходимо открыто выступить за национальный, государственный социализм. При таком социализме честная, открытая автократия (лучше всего самодержавие) будет сочетаться с мощной системой социальной защиты, общественной собственностью и плановой экономикой. Лишь сильная единоличная власть, не зависящая от разнообразных (как буржуазных, так и бюрократических) олигархий, сможет защитить интересы всех социальных групп и по-настоящему объединить общество.

Основные положения монархического социализма можно сформулировать следующим образом:

1. Самодержавное государство стоит над обществом, регулируя взаимоотношения между различными группами и не позволяя ни одной из них угнетать другую. Одной из форм такого регулирования является установление некоего потолка для роста капиталов. Государство реализует разнообразные социальные программы, задействуя в них всех частных предпринимателей.

2. Самодержавное государство не подавляет инициативу общественных структур, но, напротив, поощряет все самобытные объединения – городские и сельские общины, профессиональные ассоциации. Более того, именно эти объединения (а не партийные политиканы) формируют органы местного самоуправления, имеющего широкие прерогативы, а также всероссийское законосовещательное собрание.

3. Самодержавное государство активно вмешивается в экономику, осуществляя директивное, обязательное планирование. В то же время сами плановые задания составляются с учетом мнения всех предприятий и при их активном участии. Кроме того, государство является единственным, монопольным собственником всех финансов и осуществляет беспроцентное кредитование.

4. Самодержавное государство не стремится к тотальному огосударствлению экономики, хотя и занимает в ней командные позиции. Подобно самобытным общественным объединениям оно поддерживает самобытные хозяйственные структуры. К таковым структурам можно причислить, например, артель, которая была основана на общественной собственности.