Главный полицмейстер. Первый генерал-полицмейстер. Смотреть что такое "Генерал-полицмейстер" в других словарях

14.01.2024

Как царь Пётр Первый полицию в России основал и кого
первым Генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга
назначил.

Сколь на Петра не вешают собак
Историки,любители сенсаций,
Он остаётся тем примером для властей,
С которым всем им не по силам состязаться.

Пётр, как гроссмейстер в шахматной игре
Сторонник был ходов нетривиальных. -
Он юнг смышлёных не боялся возвышать
До графских титулов и званий генеральских.

И в День полиции России стоит помянуть,
Что, заведя полицию в России,
Он первым в шефы оной водворил
Смышлёного Антона де Вийера. -

Дав званье генерала-адъютанта,
Он юнгу бывшего с голландского корвета,
подобранного за смышлёность в Амстердаме,
Назначил** первым Генералом-полицмейстером
Им возводимой на Неве столицы.

Лев Постолов

В День милиции (теперь уже полиции) в России по телевизору обычно показывают концерт с поднадоевшими эстрадными звездами, а полицейские дежурят в метро и на улицах в парадной форме. Но мало кто вспоминает о том, кто создавал полицию в Российской империи.

С корабля на бал

1697 год. В честь прибытия в Амстердам Великого посольства из России во главе с молодым царем Петром голландцы устраивают показательные маневры. В бухте Эй выстраивается несколько десятков парусников и начинается морская баталия. Петр, уже немного выучивший голландский, принимает командование голландской флотилией. Самым расторопным и понимающим юнгой на корабле оказывается юный Антуан Де Вийера. «А ты, яко обезьяна, взлетал по вантам, крепя и ослабляя паруса», - восхищается русский царь. Антуан с благодарностью принимает от Петра золотой талер и представляется: «Зовут меня Антон Дивьер. Я из Португалии. Иудейского рода».

Еврейское происхождение юнги ничуть не смущает Петра, который ценил в людях умение и смышленость и мало придавал значения их национальности. Антуан поступает на службу к государю. Пажом. Так начался путь еврейского мальчика Антуана де Вийеры к званию первого полицейского огромной страны.

Антон Мануилович Девиер (в исторических документах встречаются также другие варианты русского написания его фамилии - Дивьер, Дивиер, Девиэр, Девьер) родился в Голландии, в городе Амстердам, 22 февраля 1682 года.
От рождения его звали Антонио де Виейра (Antonio de Vieira) - имя и фамилия для голландца весьма странные, скорее подошли бы для португальца.
И действительно, семья де Виейра переехала в Голландию из Португалии в 1673 году. Только де Виейра были не португальцами (в смысле этнического происхождения), а евреями-сефардами.
Евреи-сефарды поселились на территории нынешней Португалии ещё в I веке до нашей эры, то есть тогда, когда не было там не то что Португалии, но даже и португальцев как народа ещё не появилось, и в горах жили полудикие племена лузитанцев, только недавно покорённых римлянами.
Завоеватели постоянно менялись - сначала римляне, затем вестготы, затем арабы, затем христиане, и королевство Португалия появилось только в XII веке, когда евреи жили на этой земле уже более тысячи лет.
Причём жили евреи в Португалии совсем неплохо - у них было своё общинное самоуправление, свой собственный суд, подчинялись они только королю, и никто, кроме короля, не мог приказывать евреям, или судить их. Среди евреев были министры финансов, королевские советники, придворные врачи.
Однако в 1497 году большинство евреев было изгнано из Португалии, причём по настоянию соседней Испании.
В 1492 году Испания закончила войну с мусульманским Гранадским эмиратом. Война закончилась испанской победой, но победители были разорены - все деньги ушли на войну, и королевская казна была пуста.
Тогда испанский король Фердинанд (который умер из-за того, что его насмерть заели вши) и его супруга, королева Изабелла (которая гордилась тем, что мылась всего два раза в жизни), решили пополнить казну за счёт испанских евреев.
"Их католические величества" издали указ, по которому евреи должны были или креститься, или покинуть страну, оставив государству всё своё имущество и деньги.
Некоторые люди, знающие евреев исключительно по анекдотам, ошибочно полагают, что деньги для евреев превыше всего, однако Фердинанд и Изабелла знали евреев не по анекдотам, а по реальной жизни, и всё рассчитали правильно - почти все испанские евреи предпочли нищими уйти из страны, но не отказаться от своей веры. Крестились только очень немногие.
Король с королевой получили на этой операции с изгнанием евреев довольно большое количество денег, но это был разовый выигрыш - деньги очень быстро истратили, а страна лишилась многих талантливых предпринимателей, которые, эмигрировав в другие страны, смогли "раскрутиться" там с нуля, и стали приносить пользу врагам Испании.
Турецкий султан Баязид II, предоставивший испанским евреям политическое убежище, высказался о решении Фердинанда такими словами:
"До сего дня я считал католического короля Фердинанда умным государем и хорошим политиком. Но разве это политик? Он опустошил свою страну и обогатил мои владения!".
И действительно, благодаря евреям Турецкая (Османская) империя стала сильнейшим государством Средиземноморья, и даже открытие Америки и американское золото не помогли Испании справиться с турками.
А причём здесь Португалия? Дело в том, что не все евреи эмигрировали в Турцию, очень многие поселились в Португалии. Это очень сильно обеспокоило Фердинанда с Изабеллой, и они, опасаясь будущего усиления Португалии, стали требовать от португальского короля Мануэла I изгнать евреев, пообещав за это ему в жёны свою дочь.
Наследников мужского пола в Испании не было, и король Португалии Мануэл, надеясь в будущем стать королём Испании, в 1497 году, в обмен на женитьбу на испанской принцессе, продублировал у себя в стране испанский указ от 1492 года об изгнании евреев.
Кстати, испанским королём Мануэлу стать так и не удалось. Выражаясь словами турецкого султана, он тоже "опустошил свою страну" и обогатил Османскую империю, ставшую главной страной проживания евреев-сефардов.
Абсолютное большинство евреев Португалии предпочло нищими покинуть страну, но не креститься, и только очень немногие согласились перейти в христианство. Среди этих немногих была и семья де Виейра.
Однако де Виейра крестились только для того, чтобы остаться, и продолжали тайно исповедовать иудаизм, и эта тайная религия передавалась в семье из поколения в поколение, на протяжении почти двух веков.
За тайными иудеями следила инквизиция, и когда де Виейра почувствовали угрозу разоблачения, они в 1673 году эмигрировали в Голландию.
Глава семьи, Мануэл де Виейра, был оружейником, но его сын Антонио, родившийся уже в Голландии (в 1682 году), отцовскому ремеслу научиться не успел, так как отец умер слишком рано, и подростку пришлось пойти юнгой на голландский военно-морской флот.
Итак,он служил с царю в качестве пажа, сначала те четыре с половиной месяца, которые Пётр провёл в Голландии, а затем, навсегда покинув Голландию, Антонио де Виейра отправился в дальнейшую длительную поездку с "Великим посольством" по Европе.
В конце августа 1698 года "Великое посольство" вернулось в Россию, а с ним и царский паж, которому уже исполнилось 16 лет, впервые попал в страну, ставшую его новой Родиной. В России юного пажа встретили доброжелательно. Особенно дамы - шестнадцатилетний Де Вийера был очень хорош собой. Карьера юноши стремительно идет в гору: из пажей - в денщики Петра, из денщиков - в генерал-адъютанты.
В российских документах Антонио, сын Мануэла, был записан как Антон Мануилович, а фамилию "де Виейра" записали как Девиер, при этом во многих документах, как уже говорилось, встречаются варианты написания Девиэр, Девьер, Дивиер и Дивьер.

А ещё через два года произошло столкновение Антона Девиера с другим царским приближённым, светлейшим князем Александром Даниловичем Меншиковым. Конфликт произошёл на любовной почве.
В 1710 году 28-летний Антон Девиер вознамерился жениться на младшей сестре светлейшего князя, Анне Даниловне Меншиковой. Невеста в прошлом была любовницей Петра Первого, но адъютант - эта такая должность, на которой брезгливые люди не служат, и даже у благороднейших дворян Европы не считалось позорным жениться на бывшей государевой любовнице (очень показательный пример - история Оленьего парка).
Бывшая любовница Петру надоела, и, кроме того, ей самой очень нравился Антон Девиер, и она была согласна выйти за него замуж, и царь против этого не возражал. Дело оставалось за малым - получить согласие от её старшего брата.
Но тут неожиданно возникли проблемы. Когда генерал-адъютант Антон Девиер явился в дом Александра Меншикова просить руки его сестры, светлейший князь так возмутился, на его взгляд, гнусным предложением, что бросился на Девиера с кулаками, и они стали драться.
На шум в комнату вбежали слуги Александра Даниловича в количестве десяти человек. Пользуясь численным превосходством, слуги Меншикова связали Девиера. После этого светлейший князь приказал слугам выпороть жениха, что и было исполнено, после чего его выбросили на улицу.
Почему Меншиков так возмутился намерением Девиера жениться на его младшей сестре, до сих пор историками не выяснено. Однако есть сведения, что на момент сватовства жених уже "обрюхатил" невесту, и вот это обстоятельство, предположительно, как раз и вызвало гнев её старшего брата.
Хотя на царя, уже давно "испортившего" Анну Даниловну, светлейший князь почему-то не гневался.
Выпоротый генерал-адъютант Антон Девиер пожаловался на Меншикова царю. На это Пётр ответил "Тебе он отказал, но мне отказать не посмеет", и вместе с Девиером отправился в дом светлейшего князя, где и попросил у Меншикова руки Анны Даниловны для своего генерал-адъютанта.
Как и предсказывал Пётр, отказать царю у Меншикова смелости не хватило, и в июле 1710 года Антон Мануилович Девиер наконец-таки женился на Анне Даниловне Меншиковой.
Молодожены перебираются в строящийся Петербург, который еще мало приспособлен для жизни. По улицам бродят волки, народ, силой свезенный в любимое детище Петра, разбойничает и пьет без устали. Время от времени деревянные постройки вспыхивают - и огонь быстро пожирает плоды трудов и чаяний царя. Как справляться со всем этим хаосом, Петр не знает. Все крупные конфликты всегда подавлялись силами военных, но солдаты обучены лишь воевать или, в крайнем случае, подавлять бунты. Заставить их следить за порядком в городе непросто. Петр поручает разобраться с царящим в городе хаосом Антуану, который к тому времени уже достаточно обрусел и зовется Антоном Дивьером.

Антон Девиер продолжал служить царским генерал-адъютантом, и считался одним из наиболее близких царю людей - он имел право входить к Петру без предварительного доклада в любое время суток, и ему было поручено руководить воспитанием царских дочерей.
В 1718 году в служебной карьере Антона Девиера произошли большие изменения - Пётр Первый учредил в России полицию, и первым руководителем российской полиции 27 мая 1718 года стал именно Девиер.
При этом необходимо уточнить, что первоначально полиция существовала только на территории Санкт-Петербурга, а в других городах она появилась значительно позднее, и должность Антона Девиера называлась "генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга".
Антон Девиер обеспечил в городе порядок, значительно уменьшил число преступлений, и даже впервые в истории начал борьбу с загрязнением окружающей среды - полицейские ловили тех людей, которые сваливали мусор в Неву, и били кнутом.
В Западной Европе в то время с загрязнением рек никто не боролся, и, например, воды протекающей через Лондон реки Темзы были настолько зловонными, что в британском парламенте даже в сильную жару боялись открывать окна, ибо от реки шло такое "амбре", что депутаты не выдерживали. Своего Девиера в Англии не нашлось.
Кроме того, генерал-полицмейстер Антон Девиер занялся борьбой с правонарушениями на потребительском рынке - за продажу некачественного товара и за необоснованное повышение цен (торговая наценка свыше 10%) торговцев били кнутом и даже отправляли на каторгу.
Кстати, губернатором Санкт-Петербурга был Александр Данилович Меншиков, и теперь они с Девиером стали конфликтовать не только на почве личных неприязненных отношений, но и по служебным делам - все недовольные Девиером бежали жаловаться к Меншикову, но царь в этих спорах всегда был на стороне Девиера.
При этом, когда Пётр находил у Девиера недостатки в работе, он и сам его наказывал, только не кнутом, а дубинкой.
Известен реальный исторический случай, когда Пётр Первый и Антон Девиер ехали вдвоём в коляске-двуколке и осматривали город, и, когда они проезжали по мостику через канал возле Новой Голландии, оказалось, что несколько досок были отодраны от мостика и украдены. Тогда Пётр самолично избил генерал-полицмейстера дубинкой за недостаточную борьбу с хищениями государственного имущества, после чего государь и побитый глава полиции поехали дальше.
Кстати, не исключено, что доски от мостика отодрали по приказу Меншикова, который заранее знал, куда поедут царь с Девиером, и хотел таким способом "подставить" своего недруга.
Однако, кроме избиения дубинкой, никаких других последствий происшествие на мосту для Антона Девиера не имело, и он остался на должности петербургского генерал-полицмейстера.
В 1721 году Антон Девиер распорядился установить в Санкт-Петербурге первые фонари и скамейки для отдыха.
Однако другие инициативы Девиера являются достаточно спорными и сомнительными.
Так, было запрещено проживание в городе без регистрации, все горожане должны были сообщать в полицию обо всех приезжающих и уезжающих, затем въезд и выезд в город и из города стал разрешаться только по паспортам, выдаваемым полицией, и на всех въездах в город стояли заставы и никого не впускали и не выпускали без паспорта.
Затем Девиер ужесточил контроль за передвижениями по Санкт-Петербургу, и установил нечто вроде комендантского часа: вечером все улицы перегораживались шлагбаумами, ставилась стража, и ходить по городу могли только военные, священники и повивальные бабки, а всех остальных петербуржцев, желавших прогуляться по улицам города белыми ночами, ловили и били кнутом. Убирали шлагбаумы только утром.
Пётр Первый был в восторге от деятельности девиеровской полиции, и даже написал, что "полиция споспешествует в правах и в правосудии, рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных, непорядочное и непотребное житие отгоняет, и принуждает каждого к трудам и к честному промыслу, … препятствует дороговизне и приносит довольство во всем, потребном к жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам; … воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце же над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальной подпор человеческой безопасности и удобности".
В 1725 году Пётр Первый умер, и на престол вступила его вдова Екатерина Первая, которая хорошо относилась к Девиеру, оставила его в должности генерал-полицмейстера, а в 1726 году присвоила ему графский титул.

Однако в апреле 1727 года, когда императрица тяжело заболела, и находилась при смерти, произошёл "банный скандал", роковым образом сказавшийся на дальнейшей судьбе Антона Девиера.
24 апреля 1727 года к тяжело больной императрице явился светлейший князь Меншиков, и сообщил, что "когда Ея Императорское величество изволит от сна восстать, тогда Антон Девиер возьмет девушек и спрашивает обо всем, чего было ему делать не надлежало, и один раз я ево в бани застал с некоторою девушкою, а с которою, он сам скажет, и говорил ему, зачем он в баню з девушкою запирается и что он с тою девушкою делает, то он меня просил, чтоб я Ея Императорскому величеству не доносил, и сказал мне, что он спрашивал все, что без его у Ея Императорского величества делается".
Императрица была так возмущена, что повелела Девиера арестовать!
В тот же день Антон Девиер был арестован в императорском дворце гвардейским караулом, причём во время ареста он попытался заколоть шпагой Меншикова, который непосредственно передал капитану караула приказ об аресте Девиера.
Что же так возмутило императрицу, и почему же генерал-полицмейстера арестовали только из-за того, что он "в баню з девушкою запирается и что он с тою девушкою делает"?
Дело в том, что те "девушки", с которыми так тесно общался Девиер, были фрейлинами императрицы, и расспрашивание их о том, "что без его у Ея Императорского величества делается", было воспринято как вторжение в частную жизнь государыни.
Чем ещё занимался Девиер с девушкой в бане, кроме разговоров, императрицу и Меншикова мало интересовало.
В отношении Антона Девиера было начато следствие, в ходе которого его три раза подвергали пыткам. Кроме того, было допрошено множество народу, в том числе высокопоставленные руководители армии и государства.
Также была установлена и допрошена та самая "некоторая девушка", с которой Девиер ходил в баню; в материалах уголовного дела в отношении Девиера её фамилия не упоминается, она там указана как "придворная девица Катерина".
Вероятнее всего, фамилию Катерины не указали из-за того, что она была родственницей какой-то особы, очень сильно приближённой к императрице, и эту особу не хотели компрометировать упоминанием фамилии в уголовном деле, да и Меншиков, если помните, тоже умолчал о её фамилии, намекнув, что пусть сам Девиер скажет, кто она ("а с которою, он сам скажет").
Эта придворная девица пояснила следствию, что "ее с Девиером в бани его светлость достал, а разговаривала с ним партикулярные собственные слова, а касающихся слов о обхождении при дворе он у ней не спрашивал, и она ему не сказывала".
Антон Девиер признался, что неоднократно с девушками в бане "сиживал и разговаривал", однако отрицал, что расспрашивал девушек об императрице.
В ходе следствия также выяснилось, что Девиер не проявлял печали по поводу болезни императрицы, и даже других уговаривал не печалиться, например, сказал за столом её дочери Анне Петровне: "Полно, государыня, печалитца", а затем какую-то "плачующуюся Софью Карлусовну вертел вместо танцов и говорил ей - "не надобно плакать".
Сам полицмейстер пояснил, что он просто утешал плачущих дам, но Меншиков с императрицей сочли это "предерзостными поступками".
Отметим также, что ни у Девиера, ни у девушки Катерины следователи не выясняли, занимались ли они в бане сексом, или, как тогда выражались, "блудом" - сексуальная сторона вопроса следствие не интересовала, хотели знать только то, о чём в бане разговаривали.
Все эти посиделки с девушками в бане и утешение плачущих можно было считать, даже при очень большом желании к чему-нибудь прикопаться, максимум дерзостью и неуважением к императрице, но Меншикову очень хотелось представить Девиера как заговорщика.
К делу подтянули генерал-аншефа Ивана Бутурлина, члена Правительствующего Сената и Верховного Тайного Совета Петра Толстого и обер-прокурора Правительствующего Сената Григория Скорнякова-Писарева.
Выяснилось, что в разговорах с ними Девиер высказывался, что было бы лучше, если бы императрица назначила своим наследником (о чём ходили слухи, но указа ещё не было) не внука Петра Первого от преданного смерти царевича Алексея, Петра Алексеевича-младшего, а одну из его дочерей - Елизавету Петровну или Анну Петровну (как мы помним, Девиер был их воспитателем).
Причём, что самое важное, инициатором разговоров был вовсе не Девиер! Скорняков-Писарев, Толстой и Бутурлин сами начинали такие разговоры с Девиером, и он только соглашался с собеседниками.
Дальше разговоров дело не шло, и вельможи даже не могли решить, кто из них пойдёт к императрице с предложением о кандидатуре престолонаследника, и всё так и осталось на уровне разговоров.
Нам сейчас трудно понять, что же такого крамольного в разговорах о том, кто станет следующим главой государства - для демократического общества обсуждение кандидатов вещь совершенно нормальная, но в условиях российской абсолютной монархии, когда наследник престола определялся не волей народа и даже не законом, а исключительно указом действующего императора, разговоры о личности возможного наследника считались сопротивлением воле государевой, и даже изменой.
Однако, обратите внимание, это очень важно - на тот момент престолонаследник ещё не был назначен, то есть воле императрицы никто не собирался противиться - по той причине, что государыня эту волю пока ещё никак не выразила, и так называемые "заговорщики" занимались гаданием о возможном будущем наследнике, по типу ромашки - "Пётр - Елизавета - Анна", и ничего конкретного они не знали и не планировали.
Меншиков, как несложно догадаться, был против того, чтобы наследницами стали Елизавета Петровна или Анна Петровна, и поддерживал кандидатуру Петра Алексеевича-внука, так как намеревался выдать за него замуж свою дочь Марию, и тем самым породниться с царствующей семьёй.
Здоровье императрицы тем временем ухудшалось, ей стало совсем плохо, и рано утром 6 мая 1727 года к ней явился Александр Меншиков и подсунул на подпись два документа. Подписав их, Екатерина Первая впала в беспамятство, и через несколько часов умерла.
Одним из двух подписанных перед смертью указов наследником престола объявлялся Пётр Алексеевич, а другим указом объявлялся приговор по делу Антона Девиера и его "подельников" - Бутурлина, Толстого, Скорнякова-Писарева, а также князя Ивана Долгорукого, который тоже "засветился" в одном из разговоров.
В приговоре было сказано, что они пытались "рассуждать и толковать, кольми же паче дерзать определять наследника монархии по своей воле, кто кому угоден, а не по высокой воле ее императорского величества", и постановлялось Девиера и Толстого "яко пущих в том преступников казнить смертию" (с лишением чинов и орденов); Бутурлина, лишив чинов, отправить в ссылку в дальние деревни; Долгорукого "отлучить от двора", понизить чином, и отправить служить в дальний гарнизон; Скорнякова-Писарева сослать в Сибирь.
В тот же день цесаревна Елизавета от имени матери (то есть подделав подпись уже умершей императрицы) подписала второй указ, по которому Толстому и Девиеру смертная казнь заменялась ссылкой: первому - в Соловецкий монастырь, а второму - в Сибирь, и этот указ в качестве императорского был передан на исполнение.
Большего для своего воспитателя она сделать не могла, так как сила была у Меншикова, да и за подделку подписи покойной императрицы она могла дорого поплатиться.
Кстати, с учётом того, что указ о престолонаследнике был подписан одновременно с приговором, а на момент разговоров Девиера с Толстым, Бутурлиным и прочими, наследник назначен ещё не был, даже с точки зрения тогдашних законов никакого преступления Девиер не совершал, и не противился "высокой воле ее императорского величества".
Таким образом, Меншиков фактически ввёл императрицу, женщину не шибко грамотную, в заблуждение, и, пользуясь её тяжёлой болезнью и неспособностью правильно воспринимать окружающую обстановку, подсунул ей на подпись заведомо неправосудный приговор, чтобы избавиться от давнего недруга.
А как отнеслась супруга Антона Девиера, Анна Даниловна, к посиделкам её мужа в бане с придворной девицей Катериной?
На мужа она за это не обиделась, тем более, что из материалов дела и всех имеющихся документов доказан только факт совместного нахождения Девиера и Катерины в бане и их разговора, а занимались они там сексом или нет, неизвестно.
Анна Даниловна даже попыталась заступиться перед братом за мужа, но светлейший князь отказался с сестрой разговаривать, и она была вынуждена обратиться к нему в письменном виде, причём называла его даже "отцом и "государем":
"Светлейший князь, милостивый отец и государь, приемляю я смелость от моей безмерной горести труднить вас, милостивого отца и государя, о моем муже, о заступлении и милостивом представительстве к ея императорскому величеству, всемилостивейшей нашей государыне, дабы гнев свой милостиво обратить изволили".
На это униженное письмо сестры Меншиков даже не ответил. Более того, он приказал выслать сестру с детьми из Санкт-Петербурга в деревню!
А самого Антона Девиера отправили отбывать ссылку в Жиганское зимовье в 800 верстах от Якутска. По политическим соображениям Меншиков не мог открыто уличить Елизавету в подделке императорского указа, отменяющего смертную казнь, и ссылка врага в район вечной мерзлоты его тоже устраивала - он надеялся, что Девиер там вскоре умрёт.
Однако светлейший князь Меншиков торжествовал недолго: молодой государь Пётр Второй передумал жениться на его дочери, и уже 6 сентября 1727 года лишил Меншикова всех титулов, должностей и званий, и отправил его в ссылку в Берёзов (нынешняя территория Ханты-Мансийского автономного округа), где бывший "светлейший" скончался через два года.
Зло было наказано, однако добро не восторжествовало: Девиера из ссылки так и не вернули.
Только в 1739 году из категории простых ссыльных его перевели в начальники - из Жиганского зимовья его этапировали в Охотск, и назначили начальником Охотского порта. С новыми силами взявшись за дело, Антуан Мануилович приводит порт в надлежащее состояние и даже создает там мореходную школу, которая впоследствии превратится в штурманское училище сибирской флотилии.Среди прочих дел Антона Девиера можно выделить снаряжение экспедиции Витуса Беринга.
В 1741 году на российский престол вступила дочь Петра Великого Елизавета Петровна, которая, как мы помним, была воспитанницей Антона Девиера, и подделала указ о замене смертной казни ссылкой.
1 декабря 1741 года Елизавета издала уже свой собственный императорский указ о снятии всех обвинений с Антона Девиера и его возвращении из ссылки.
Из-за того, что дорога из Петербурга в Охотск занимала тогда примерно полгода, пока туда добрался курьер с указом, пока Девиер добрался до столицы, наступил уже 1743 год.
Жена Антона Мануиловича к этому времени умерла, а что сталось с придворной девицей Катериной, с которой он ходил в баню, неизвестно.
Антону Девиеру были возвращены ордена и графский титул, в июле 1744 года он получил воинское звание генерал-аншеф, а в декабре 1744 Девиер был вновь назначен генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга, однако его здоровье было уже ослаблено, и герой первого в истории России "банного скандала" умер 24 июня 1745 года, в возрасте 63 лет.

Серия сообщений "

Года .

Петр I лично участвовал в написании «Пунктов, данных Санкт-Петербургскому генерал-полицмейстеру». В них входили надзор за порядком в самом широком смысле и контроль за строительством новой столицы Российской империи. Для решения задач генерал-полицмейстеру передавалась созданная в 1715 г. Полицмейстерская канцелярия (по смерти Петра I Главная полицмейстерская канцелярия) и армейский полк. Все чины этого полка становились полицейскими служащими. Кроме того, генерал-полицмейстер осуществлял общероссийское руководство полицейскими отделениями крупных городов.

Должность генерал-полицмейстера с 1722 соответствовала 5-му классу табели о рангах . Он подчинялся Правительствующему сенату под контролем императора. Первым генералом-полицмейстером стал граф Девиер .

Должность генерал-полицмейстера Москвы существовала в 1731-32 годах с подчинением его Правительствующему сенату.

В 1734 г. генерал-полицмейстер был подчинен Кабинету министров . В 1746 году императрица Елизавета Петровна своим указом переподчинила генерала-полицмейстера непосредственно императору. Жалобы на генерала-полицмейстера могли направляться только императору (императрице). Должность же стала соответствовать 3 классу (первым генерал-полицмейстером 3-го класса стал А. Д. Татищев , назначение которого на эту должность и ознаменовалось таким повышением её чина).

Генерал-полицмейстер продолжал руководить полициями на местах через Главную полицмейстерскую канцелярию. С 1762 г. назывался Главным директором над всеми полициями. В 1764 г. в связи с передачей руководства местной полицией губернаторам данная должность была упразднена.

Название, однако, сохранилось в Санкт-Петербурге до 1782 г. как обозначение начальника местной полиции.

Должность общероссийского руководителя полиции была возобновлена манифестом о создании Министерства полиции от 25 июня 1810 г. В нём говорилось: «восстанавливается звание Генерал-полицмейстера под именем Министра полиции».

Напишите отзыв о статье "Генерал-полицмейстер"

Примечания

Литература

МВД России, энциклопедия. Объед. ред-ция МВД России, «Олма-пресс», 2002. ISBN 5-224-03722-0

Отрывок, характеризующий Генерал-полицмейстер

– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.

еврея первым полицмейстером сделал

Антон Мануилович Девиер (1682 - 1745) — видный государственный и военный деятель, сподвижник Петра I, первый генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга (1718—1727 и 1744—1745), граф (1726), генерал-аншеф (1744).

С корабля на бал

1697 год. В честь прибытия в Амстердам Великого посольства из России во главе с молодым царем Петром голландцы устраивают показательные маневры. В бухте Эй выстраивается несколько десятков парусников и начинается морская баталия. Петр,уже немного выучивший голландский, принимает командование голландской флотилией. Самым расторопным и понимающим юнгой на корабле оказывается юный Антуан Де Вийера. «А ты, яко обезьяна, взлетал по вантам, крепя и ослабляя паруса», — восхищается русский царь. Антуан с благодарностью принимает от Петра золотой талер и представляется: «Зовут меня Антон Дивьер. Я из Португалии.Иудейского рода».

Де Вийера был из португальских марранов. Предки создателя российской полиции вынуждены были креститься, но тайно исповедовали иудейскую веру. Однако родители Де Вийеры вынуждены были перебраться в Голландию, когда в Португалии костры инквизиции вспыхнули с новой силой. Своего еврейского происхождения де Вийера никогда не скрывал, но Петр любил толковых инородцев. И в России юного пажа встретили доброжелательно.Особенно дамы — шестнадцатилетний Де Вийера был очень хорош собой. Карьера юноши стремительно идет в гору: из пажей — в денщики Петра, из денщиков — в генерал-адъютанты. Однако любовь русского царя не разделяли его бояре. Узнав о связи своей сестрицы Анны и молодого еврея, фаворит Петра Александр Меншиков в ярости набрасывается на Де Вийеру с кулаками, а после приказывает слугам высечь соблазнителя.

Генералиссимус Александр Данилович Меншиков

Говорят, Анна к тому времени была уже беременна от своего возлюбленного. Петр приходит в бешенство, узнав о выходке Меншикова. Царь отдает приказ — и еврей Де Вийера женится на Анне Меншиковой, брат которой с тех пор превратится в его беспощадного врага.

Преступления и наказания по Дивьеру

Молодожены перебираются в строящийся Петербург, который еще мало приспособлен для жизни. По улицам бродят волки, народ, силой свезенный в любимое детище Петра, разбойничает и пьет без устали. Время от времени деревянные постройки вспыхивают — и огонь быстро пожирает плоды трудов и чаяний царя. Как справляться со всем этим хаосом, Петр не знает. Все крупные конфликты всегда подавлялись силами военных, но солдаты обучены лишь воевать или, в крайнем случае, подавлять бунты. Заставить их следить за порядком в городе непросто. Петр поручает разобраться с царящим в городе хаосом Антуану, который к тому времени уже достаточно обрусел и зовется Антоном Дивьером.

Пётр Первый

«Господа Сенат! — издает Петр указ 27 мая 1718 года. — Определили мы для лучших порядков в сем городе генерал-полицмейстера, которым назначили генерал-адъютанта Дивьера; и дали пункты, как ему врученное дело управлять».

Дивьер с присущей ему ответственностью и расторопностью оказался на своем месте. Постепенно порядок в городе стал восстанавливаться. За преступления(даже грабеж) карали жестоко — чаще всего смертью. В его ведомстве было 10офицеров, 20 унтер-офицеров и 160 «солдат добрых». Узнать их на улице было несложно: носили они зеленые камзолы с красными обшлагами и лиловые картузы.Сам обер-полицмейстер лично объезжал ежедневно город и следил за порядком. Но занят был не одними лишь пьяными драками.

Петр, обожавший Петербург, вынужден был отвлекаться от строительства города, занимаясь делами государственными. Вот и поручил он надежному Дивьеру развивать новую столицу. И Дивьер взялся за дело решительно. Для начала создал пожарную часть, поставил в городе пожарную вышку и издал приказ, согласно которому все жители, заслышав колокол, должны бежать тушить пожар. Впереди других петербуржцев к пылавшим домам всегда бежал сам царь. Петербург перестал выгорать дотла и начал, наконец, разрастаться. Дальше— больше. Все главные улицы, утопавшие о в грязи, по приказу Дивьера, мостят камнем, в городе появляются фурманщики, которые собирают и вывозят за пределы столицы нечистоты. В конце каждой улицы ставят шлагбаумы, ходить через которые ночью дозволено только военным, знатным господам, повивальным бабкам и священникам. Всех, кто желал прогуляться по Петербургу ночью, но не имел на это право, ловили и били кнутом. Дивьер вводит строгие правила регистрации населения, которые позволяют точно определить количество проживающих в городе и приезжих. Виновных в несоблюдении порядка карают со всей жестокостью. Сильнее всего достается попрошайкам, которых по приказу Дивьера били батогами и высылали из города.

Вообще мягким правителем Дивьера не назовешь. Чтобы навести порядок в городе,он прибегает к драконовским мерам: за азартные игры, пьянство, несоблюдение паспортного порядка, даже за пение песен на улице нарушителей наказывали немалыми штрафами. А если, откупившись, безобразник так и не научался соблюдать законы, отправлялся в Сибирь или на плаху. Батогами били тех, кто сбрасывал мусор в Неву — Дивьер внимательно следил за тем, чтобы реку не превратили в сливной канал.

Царь в восторге и гордится своей придумкой. «Полиция споспешествует в правах и в правосудии, рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных, — пишет он, —непорядочное и непотребное житие отгоняет, и принуждает каждого к трудам и к честному промыслу... препятствует дороговизне и приносит довольство во всем,потребном к жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни,производит чистоту по улицам... воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце же над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальной подпор человеческой безопасности и удобности».

Петр производит Дивьера в генерал-майоры и дает ему все больше полномочий. Со временем Дивьер становится больше, чем блюстителем порядка. Он следит за строительством мостов и зданий. И преуспевает и в этом: привыкший к европейской архитектурной традиции, Дивьер привносит в план застройки города европейский дух. Здания, которые возводятся при его участии, восхищают Петра своей изысканностью. Но за проступки царь наказывает жестоко и унизительно.

Однажды пришлось такую вспышку государева гнева испытать на себе Дивьеру даже публично. Ехали как-то Петр и обер-полицмейстер по городу в одноколке. Однако перед мостом в Новой Голландии вынуждены были остановиться: кучер вовремя заметил, что в кладке моста не хватает нескольких досок. То ли положить, по известной российской привычке, забыли, то ли, тоже по привычке, положенное сперли. Петр приказывает кучеру мост немедленно поправить. Дивьера же приглашает из кареты выйти и отхаживает по спине посохом, приговаривая «Это лучше прибавит тебе памяти о попечении и содержании мостов в порядке». Остыл,правда, так же быстро, как вспыхнул — тут же положил руку Дивьеру на плечо со словами «Не взыщи. Садись, брат» и продолжил прерванную беседу. Говорят,кстати, что к этому происшествию имел отношение все тот же мстительный Меншиков,который в то время был губернатором Санкт-Петербурга и то и дело жаловался Петру на полицмейстера. Царь, впрочем, всегда оставался на стороне Дивьера.

Падение

После смерти Петра жизнь влиятельного полицмейстера изменилась мало.Взошедшая на престол Екатерина I с удовольствием приглашала обходительного Дивьера к себе, он развлекал ее разговорами и своей образованностью.Императрица осыпала верного полицмейстера милостями: Дивьер был возведен в графское достоинство, получил звание сенатора и генерал-лейтенанта и даже получил высочайшую награду в Российской империи — орден св. Александра Невского. А Анна Даниловна — жена Дивьера — была причислена к свите императрицы и стала гоффрейлиной.

Однако Меншиков не оставлял надежду отомстить нежеланному родственнику. Когда императрица слегла в алкогольной горячке (слаба была Екатерина до спиртного),внушил ей, что Дивьер ее болезнью «недостаточно опечален». И вытребовал приказ арестовать полицмейстера. Дивьера пытали и даже вздернули на дыбу. Меншиков был в восторге: не снеся страданий, Дивьер признался в заговоре и выдал своих«подельников» — всех недругов Меншикова. Они были лишены всех званий и имущества и сосланы в Б-гом забытую Якутию в 9000 верстах от Петербурга.Избавления от страданий Антону Мануиловичу ждать придется долгие годы. Сменит на престоле Екатерину I Петр II, вслед за ним империя перейдет в руки Анны Иоанновны. Новая императрица вдруг вспомнит о томящемся в ссылке Дивьере, но в Петербург не вернет, а сделает его командиром Охотского порта. С новыми силами взявшись за дело, Антуан Мануилович приводит порт в надлежащее состояние и даже создает там мореходную школу, которая впоследствии превратится в штурманское училище сибирской флотилии.

Как ни удивительно, но в Петербург Дивьер все-таки вернется — когда на престол взойдет дочь Петра I Елизавета, любившая полицмейстера с детства. Она вернет Дивьеру все титулы и имущество и поставит вновь руководить полицией. Однако после пятнадцатилетней ссылки здоровье Антона Мануиловича подорвано, он часто хворает, в городе его уже никто не боится и через полгода он тихо преставится в своем доме. На его надгробии выгравировали надпись: «Генералъ-аншефъ графъ Антонь Мануиловичъ Дивьеръ...»

Так завершился путь еврея Антуана Де Вийеры, который создал в России полицейскую службу, очистил Санкт-Петербург от нечистот и навел в столице порядок. Но вся эта история мало интересна нынешним полицейским начальникам.Хоть и была бы для них весьма поучительна.

Материал подготовила Алина Ребель

http://www.jewish.ru/history/facts/2013/11/news994321769.php

В 1990-е годы российскую публику потрясли два сексуальных скандала. Сначала, в 1997 году, была обнародована сделанная в 1995 году видеозапись, на которой развлекался с девушками в бане какой-то человек, удивительно похожий на министра юстиции В. Ковалёва, а затем, в 1999 году, появилась видеозапись, на которой был заснят с девушками человек, очень похожий на Генерального прокурора Ю. Скуратова. И министр юстиции, и Генеральный прокурор были отправлены в отставку.

Однако первый в истории России «банный скандал» произошёл ещё в 1727 году, и его героем, как не трудно догадаться, стал высший чин правоохранительных органов - генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга Антон Девиер. Только отставкой ему отделаться не удалось.

Как писал когда-то Александр Галич, «А из зала мне кричат: «Давай подробности!» , поэтому перейдём к подробностям: и к подробностям биографии Антона Девиера, и к подробностям первого в российской истории «банного скандала».

Антон Мануилович Девиер (в исторических документах встречаются также и другие варианты русского написания его фамилии - Дивиер, Девиэр, Дивьер, Девьер) родился в Голландии, в городе Амстердам, 22 февраля 1682 года.

От рождения его звали Антонио де Виейра (Antonio de Vieira) - имя и фамилия для голландца весьма странные, скорее подошли бы для португальца.

И действительно, семья де Виейра переехала в Голландию из Португалии в 1673 году. Только де Виейра были не португальцами (в смысле этнического происхождения), а евреями-сефардами.

Евреи-сефарды поселились на территории нынешней Португалии ещё в I веке до нашей эры, то есть тогда, когда не было там не то что Португалии, но даже и португальцев как народа ещё не появилось, и в горах жили полудикие племена лузитанцев, только недавно покорённых римлянами.

Завоеватели постоянно менялись - сначала римляне, затем вестготы, затем арабы, затем христиане, а королевство Португалия появилось только в XII веке, когда евреи жили на этой земле уже более тысячи лет.

При этом жили евреи в Португалии совсем неплохо - у них существовало своё общинное самоуправление, свой собственный суд, подчинялись они только королю, и никто, кроме короля, не мог приказывать евреям, или судить их. Среди евреев были министры финансов, королевские советники, придворные врачи.

Однако в 1497 году большинство евреев было изгнано из Португалии, причём по настоянию соседней Испании.

В 1492 году Испания закончила войну с мусульманским Гранадским эмиратом. Война закончилась испанской победой, но победители были разорены - все деньги ушли на войну, и королевская казна была пуста.

Тогда испанский король Фердинанд (который умер из-за того, что его насмерть заели вши) и его супруга, королева Изабелла (которая гордилась тем, что мылась всего два раза в жизни), решили пополнить казну за счёт испанских евреев.

«Их католические величества» издали указ, по которому евреи должны были или креститься, или покинуть страну, оставив государству всё своё имущество и деньги.

Некоторые люди, знающие евреев исключительно по анекдотам, ошибочно полагают, что деньги для евреев превыше всего, однако Фердинанд и Изабелла знали евреев не по анекдотам, а по реальной жизни, и всё рассчитали правильно - почти все испанские евреи предпочли уйти нищими из страны, но не отказаться от своей веры. Крестились только очень немногие.

Король с королевой получили на этой операции с изгнанием евреев довольно большое количество денег, но это был разовый выигрыш - деньги очень быстро истратили, а страна лишилась многих талантливых предпринимателей, которые, эмигрировав в другие страны, смогли «раскрутиться» там с нуля, и стали приносить пользу врагам Испании.

Турецкий султан Баязид II, предоставивший испанским евреям политическое убежище, высказался о решении Фердинанда такими словами:

«До сего дня я считал католического короля Фердинанда умным государем и хорошим политиком. Но разве это политик? Он опустошил свою страну и обогатил мои владения!».

И действительно, благодаря евреям Турецкая (Османская) империя стала сильнейшим государством Средиземноморья, и даже открытие Америки и американское золото не помогли Испании справиться с турками.

А причём здесь Португалия? Дело в том, что не все испанские евреи эмигрировали в Турцию - очень многие поселились в Португалии. Это очень сильно обеспокоило Фердинанда с Изабеллой, и они, опасаясь будущего усиления Португалии, стали требовать от португальского короля Мануэла I изгнать евреев, пообещав за это ему в жёны свою дочь.

Наследников мужского пола в Испании не было, и король Португалии Мануэл, надеясь в будущем стать королём Испании, в 1497 году, в обмен на женитьбу на испанской принцессе, продублировал у себя в стране испанский указ от 1492 года об изгнании евреев.

Однако испанским королём Мануэлу стать так и не удалось. Выражаясь словами турецкого султана, он тоже «опустошил свою страну» и обогатил Османскую империю, ставшую главной страной проживания евреев-сефардов.

Абсолютное большинство евреев Португалии предпочло нищими покинуть страну, но не креститься, и только очень немногие согласились перейти в христианство. Среди этих немногих была и семья де Виейра.

Однако де Виейра крестились только для того, чтобы остаться, и продолжали тайно исповедовать иудаизм, и эта тайная религия передавалась в семье из поколения в поколение, на протяжении почти двух веков.

За тайными иудеями следила инквизиция, и когда де Виейра почувствовали угрозу разоблачения, они в 1673 году эмигрировали в Голландию.

Глава семьи, Мануэл де Виейра, был оружейником, но его сын Антонио, родившийся уже в Голландии (в 1682 году), отцовскому ремеслу научиться не успел, так как отец умер слишком рано, и подростку пришлось пойти юнгой на голландский военно-морской флот.

В августе 1697 года в Голландию прибыло российское «Великое посольство», в составе которого находился некий «урядник Пётр Михайлов» - под этим псевдонимом скрывался царь Пётр Первый. Причём про это знали абсолютно все, и «урядника» встречали именно как царя.

Высокому гостю показали учебный бой голландских военных кораблей, причём 25-летний Пётр настолько сильно увлёкся, что подплыл к одному из фрегатов, взобрался на борт, и стал командовать боем на голландском языке, которому успел немного научиться.

Во время боя русский царь обратил внимание на юнгу, который очень ловко, «яко обезьяна», лазил по вантам и крепил паруса, и после окончания учебного сражения подозвал его к себе.

Этим юнгой был Антонио де Виейра.

Юнга представился, при этом сразу сообщил царю, что он «иудейского рода», однако Пётр национальными и религиозными предрассудками не страдал, и предложил 15-летнему юнге поступить к нему на службу. Антонио согласился.

Он служил царю в качестве пажа - сначала те четыре с половиной месяца, которые Пётр провёл в Голландии, а затем, навсегда покинув Голландию, Антонио де Виейра отправился в дальнейшую длительную поездку с «Великим посольством» по Европе.

В конце августа 1698 года «Великое посольство» вернулось в Россию, а с ним и царский паж, которому уже исполнилось 16 лет, впервые попал в страну, ставшую его новой Родиной.

В российских документах Антонио, сын Мануэла, был записан как Антон Мануилович, а фамилию «де Виейра» записали как Девиер, при этом во многих документах, как уже говорилось, встречаются варианты написания Дивиер, Девиэр, Девьер и Дивьер.

Сначала Антон Девиер продолжал служить царским пажом, затем он стал царским денщиком, и сопровождал государя в военных походах. В 1708 году 26-летний Антон Девиер стал генерал-адъютантом.

В 1710 году 28-летний Антон Девиер вознамерился жениться на младшей сестре светлейшего князя, Анне Даниловне Меншиковой. Невеста в прошлом была любовницей Петра Первого, но адъютант - эта такая должность, на которой брезгливые люди не служат, и даже у благороднейших дворян Европы не считалось позорным жениться на бывшей государевой любовнице (очень показательный пример - история Оленьего парка).

Бывшая любовница Петру надоела, и, кроме того, ей самой очень нравился Антон Девиер, и она была согласна выйти за него замуж, и царь против этого не возражал. Дело оставалось за малым - получить согласие от её старшего брата.

Но тут неожиданно возникли проблемы. Когда генерал-адъютант Антон Девиер явился в дом Александра Меншикова просить руки его сестры, светлейший князь так возмутился, на его взгляд, гнусным предложением, что бросился на Девиера с кулаками, и они стали драться.

На шум вбежали в комнату слуги Александра Даниловича в количестве десяти человек. Пользуясь численным превосходством, слуги Меншикова связали Девиера. После этого светлейший князь приказал слугам выпороть жениха, что и было исполнено, после чего его выбросили на улицу.

Почему Меншиков так возмутился намерением Девиера жениться на его младшей сестре, до сих пор историками не выяснено. Однако есть сведения, что на момент сватовства жених уже «обрюхатил» невесту, и вот это обстоятельство, предположительно, как раз и вызвало гнев её старшего брата.

Хотя на царя, уже давно «испортившего» Анну Даниловну, светлейший князь почему-то не гневался.

Выпоротый генерал-адъютант Антон Девиер пожаловался на Меншикова царю. На это Пётр ответил «Тебе он отказал, но мне отказать не посмеет» , и вместе с Девиером отправился в дом светлейшего князя, где и попросил у Меншикова руки Анны Даниловны для своего генерал-адъютанта.

Как и предсказывал Пётр, отказать царю у Меншикова смелости не хватило, и в июле 1710 года Антон Мануилович Девиер наконец-таки женился на Анне Даниловне Меншиковой.

В 1718 году в служебной карьере Антона Девиера произошли большие изменения - Пётр Первый учредил в России полицию, и первым руководителем российской полиции 27 мая 1718 года стал именно Девиер.

При этом необходимо уточнить, что первоначально полиция существовала только на территории Санкт-Петербурга, а в других городах она появилась значительно позднее, и должность Антона Девиера называлась «генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга».

Антон Девиер обеспечил в городе порядок, значительно уменьшил число преступлений, и даже впервые в истории начал борьбу с загрязнением окружающей среды - полицейские ловили тех людей, которые сваливали мусор в Неву, и били кнутом.

В Западной Европе в то время с загрязнением рек никто не боролся, и, например, воды протекающей через Лондон реки Темзы были настолько зловонными, что в британском парламенте даже в сильную жару боялись открывать окна, ибо от реки шло такое «амбре», что депутаты не выдерживали. Своего Девиера в Англии не нашлось.

Кроме того, генерал-полицмейстер Антон Девиер занялся борьбой с правонарушениями на потребительском рынке - за продажу некачественного товара и за необоснованное повышение цен (торговая наценка свыше 10%) торговцев били кнутом и даже отправляли на каторгу.

Губернатором Санкт-Петербурга был в тот период Александр Данилович Меншиков, и теперь они с Девиером стали конфликтовать не только на почве личных неприязненных отношений, но и по служебным делам - все недовольные Девиером бежали жаловаться к Меншикову, но царь в этих спорах всегда был на стороне Девиера.

При этом, когда Пётр находил у Девиера недостатки в работе, он и сам его наказывал, только не кнутом, а дубинкой.

Известен реальный исторический случай, когда Пётр Первый и Антон Девиер ехали вдвоём в коляске-двуколке и осматривали город, и, когда они проезжали по мостику через канал возле Новой Голландии, оказалось, что несколько досок были отодраны от мостика и украдены. Тогда Пётр самолично избил генерал-полицмейстера дубинкой за недостаточную борьбу с хищениями государственного имущества, после чего государь и побитый глава полиции поехали дальше.

Кстати говоря, не исключено, что доски от мостика отодрали по приказу Меншикова, который заранее знал, куда поедут царь с Девиером, и хотел таким способом «подставить» своего недруга.

Однако, кроме избиения дубинкой, никаких других последствий происшествие на мосту для Антона Девиера не имело, и он остался на должности петербургского генерал-полицмейстера.

В 1721 году Антон Девиер распорядился установить в Санкт-Петербурге первые фонари и скамейки для отдыха.

Однако другие инициативы Девиера являются достаточно спорными и сомнительными.

Так, было запрещено проживание в городе без регистрации, все горожане должны были сообщать в полицию обо всех приезжающих и уезжающих, затем въезд и выезд в город и из города стал разрешаться только по паспортам, выдаваемым полицией, и на всех въездах в город стояли заставы и никого не впускали и не выпускали без паспорта.

Затем Девиер ужесточил контроль за передвижениями по Санкт-Петербургу, и установил нечто вроде комендантского часа: вечером все улицы перегораживались шлагбаумами, ставилась стража, и ходить по городу могли только военные, священники и повивальные бабки, а всех остальных петербуржцев, желавших прогуляться по улицам города белыми ночами, ловили и били кнутом. Убирали шлагбаумы только утром.

Пётр Первый был в восторге от деятельности девиеровской полиции, и даже написал, что «полиция споспешествует в правах и в правосудии, рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных, непорядочное и непотребное житие отгоняет, и принуждает каждого к трудам и к честному промыслу, … препятствует дороговизне и приносит довольство во всем, потребном к жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам; … воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце же над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальной подпор человеческой безопасности и удобности» .

В 1725 году Пётр Первый умер, и на престол вступила его вдова Екатерина Первая, которая хорошо относилась к Девиеру, оставила его в должности генерал-полицмейстера, а в 1726 году присвоила ему графский титул.

Однако в апреле 1727 года, когда императрица тяжело заболела, и находилась при смерти, произошёл «банный скандал», роковым образом сказавшийся на дальнейшей судьбе Антона Девиера (подробности можно прочитать в книгах Н.И. Павленко «Птенцы гнезда Петрова» и «Петр II», где приводятся выдержки из архивных документов).

24 апреля 1727 года к тяжело больной императрице явился светлейший князь Меншиков, и сообщил, что «когда Ея Императорское величество изволит от сна восстать, тогда Антон Девиер возьмет девушек и спрашивает обо всем, чего было ему делать не надлежало, и один раз я ево в бани застал с некоторою девушкою, а с которою, он сам скажет, и говорил ему, зачем он в баню з девушкою запирается и что он с тою девушкою делает , то он меня просил, чтоб я Ея Императорскому величеству не доносил, и сказал мне, что он спрашивал все, что без его у Ея Императорского величества делается» .

Императрица была так возмущена, что повелела Девиера арестовать!

В тот же день Антон Девиер был арестован в императорском дворце гвардейским караулом, причём во время ареста он попытался заколоть шпагой Меншикова, который непосредственно передал капитану караула приказ об аресте Девиера.

Что же так возмутило императрицу, и почему же генерал-полицмейстера арестовали только из-за того, что он «в баню з девушкою запирается и что он с тою девушкою делает» ?

Дело в том, что те «девушки», с которыми так тесно общался Девиер, были фрейлинами императрицы, и расспрашивание их о том, «что без его у Ея Императорского величества делается» , было воспринято как вторжение в частную жизнь государыни.

Чем ещё занимался Девиер с девушкой в бане, кроме разговоров, императрицу и Меншикова мало интересовало.

В отношении Антона Девиера было начато следствие, в ходе которого его три раза подвергали пыткам. Кроме того, было допрошено множество народу, в том числе высокопоставленные руководители армии и государства.

Также была установлена и допрошена та самая «некоторая девушка» , с которой Девиер ходил в баню; в материалах уголовного дела в отношении Девиера её фамилия не упоминается, она там указана как «придворная девица Катерина» .

Вероятнее всего, фамилию Катерины не указали из-за того, что она была родственницей какой-то особы, очень сильно приближённой к императрице, и эту особу не хотели компрометировать упоминанием фамилии в уголовном деле, да и Меншиков, если помните, тоже умолчал о её фамилии, намекнув, что пусть сам Девиер скажет, кто она («а с которою, он сам скажет» ).

Эта придворная девица пояснила следствию, что «ее с Девиером в бани его светлость достал, а разговаривала с ним партикулярные собственные слова, а касающихся слов о обхождении при дворе он у ней не спрашивал, и она ему не сказывала» .

Антон Девиер признался, что неоднократно с девушками в бане «сиживал и разговаривал» , однако отрицал, что расспрашивал девушек об императрице.

В ходе следствия также выяснилось, что Девиер не проявлял печали по поводу болезни императрицы, и даже других уговаривал не печалиться, например, сказал за столом её дочери Анне Петровне: «Полно, государыня, печалитца» , а затем какую-то «плачующуюся Софью Карлусовну вертел вместо танцов и говорил ей - «не надобно плакать» .

Сам полицмейстер пояснил, что он просто утешал плачущих дам, но Меншиков с императрицей сочли это «предерзостными поступками» .

Отметим также, что ни у Девиера, ни у девушки Катерины следователи не выясняли, занимались ли они в бане сексом, или, как тогда выражались, «блудом» - сексуальная сторона вопроса следствие не интересовала, хотели знать только то, о чём в бане разговаривали.

Все эти посиделки с девушками в бане и утешение плачущих можно было считать, даже при очень большом желании к чему-нибудь прикопаться, максимум дерзостью и неуважением к императрице, но Меншикову очень хотелось представить Девиера как заговорщика.

К делу подтянули генерал-аншефа Ивана Бутурлина, члена Правительствующего Сената и Верховного Тайного Совета Петра Толстого и обер-прокурора Правительствующего Сената Григория Скорнякова-Писарева.

Выяснилось, что в разговорах с ними Девиер высказывался, что было бы лучше, если бы императрица назначила своим наследником (о чём ходили слухи, но указа ещё не было) не внука Петра Первого от преданного смерти царевича Алексея, Петра Алексеевича-младшего, а одну из его дочерей - Елизавету Петровну или Анну Петровну (как мы помним, Девиер был их воспитателем).

Причём, что самое важное, инициатором разговоров был вовсе не Девиер! Скорняков-Писарев, Толстой и Бутурлин сами начинали такие разговоры с Девиером, и он только соглашался с собеседниками.

Дальше разговоров дело не шло, и вельможи даже не могли решить, кто из них пойдёт к императрице с предложением о кандидатуре престолонаследника (или престолонаследницы), и всё так и осталось на уровне разговоров.

Нам сейчас трудно понять, что же такого крамольного в разговорах о том, кто станет следующим главой государства - для демократического общества обсуждение кандидатов вещь совершенно нормальная, но в условиях российской абсолютной монархии, когда наследник престола определялся не волей народа и даже не законом, а исключительно указом действующего императора, разговоры о личности возможного наследника считались сопротивлением воле государевой, и даже изменой.

Однако, обратите внимание, это очень важно - на тот момент престолонаследник ещё не был назначен, то есть, воле императрицы никто не собирался противиться - по той причине, что государыня эту волю пока ещё никак не выразила, и так называемые «заговорщики» занимались гаданием о возможном будущем наследнике, по типу ромашки - «Пётр - Елизавета - Анна», и ничего конкретного они не знали и не планировали.

Меншиков, как несложно догадаться, был против того, чтобы наследницами стали Елизавета Петровна или Анна Петровна, и поддерживал кандидатуру Петра Алексеевича-внука, так как намеревался выдать за него замуж свою дочь Марию, и тем самым породниться с царствующей семьёй.

Здоровье императрицы тем временем ухудшалось, ей стало совсем плохо, и рано утром 6 мая 1727 года к ней явился Александр Меншиков и подсунул на подпись два документа. Подписав их, Екатерина Первая впала в беспамятство, и через несколько часов умерла.

Одним из двух подписанных перед смертью указов наследником престола объявлялся Пётр Алексеевич, а другим указом объявлялся приговор по делу Антона Девиера и его «подельников» - Бутурлина, Толстого, Скорнякова-Писарева, а также князя Ивана Долгорукого, который тоже «засветился» в одном из разговоров.

В приговоре было сказано, что они пытались «рассуждать и толковать, кольми же паче дерзать определять наследника монархии по своей воле, кто кому угоден, а не по высокой воле Ея Императорского величества» , и постановлялось Девиера и Толстого «яко пущих в том преступников казнить смертию» (с лишением чинов и орденов); Бутурлина, лишив чинов, отправить в ссылку в дальние деревни; Долгорукого «отлучить от двора» , понизить чином, и отправить служить в дальний гарнизон; Скорнякова-Писарева сослать в Сибирь.

В тот же день цесаревна Елизавета от имени матери (то есть, подделав подпись уже умершей императрицы) подписала второй указ, по которому Толстому и Девиеру смертная казнь заменялась ссылкой: первому - в Соловецкий монастырь, а второму - в Сибирь, и этот указ в качестве императорского был передан на исполнение.

Большего для своего воспитателя она сделать не могла, так как сила была у Меншикова, да и за подделку подписи покойной императрицы она могла дорого поплатиться.

Кстати, с учётом того, что указ о престолонаследнике был подписан одновременно с приговором, а на момент разговоров Девиера с Толстым, Бутурлиным и прочими, наследник назначен ещё не был, даже с точки зрения тогдашних законов никакого преступления Девиер не совершал, и не противился «высокой воле Ея Императорского величества».

Таким образом, Меншиков фактически ввёл императрицу, женщину не шибко грамотную, в заблуждение, и, пользуясь её тяжёлой болезнью и неспособностью правильно воспринимать окружающую обстановку, подсунул ей на подпись заведомо неправосудный приговор, чтобы избавиться от давнего недруга.

А как отнеслась супруга Антона Девиера, Анна Даниловна, к посиделкам её мужа в бане с придворной девицей Катериной?

На мужа она за это не обиделась, тем более, что из материалов дела и всех имеющихся документов доказан только факт совместного нахождения Девиера и Катерины в бане и их разговора, а занимались они там сексом или нет, неизвестно.

Анна Даниловна даже попыталась заступиться перед братом за мужа, но светлейший князь отказался с сестрой разговаривать, и она была вынуждена обратиться к нему в письменном виде, причём называла его даже «отцом и «государем»:

«Светлейший князь, милостивый отец и государь, приемляю я смелость от моей безмерной горести труднить вас, милостивого отца и государя, о моем муже, о заступлении и милостивом представительстве к Ея Императорскому величеству, всемилостивейшей нашей государыне, дабы гнев свой милостиво обратить изволили».

На это униженное письмо сестры Меншиков даже не ответил. Более того, он приказал выслать сестру с детьми из Санкт-Петербурга в деревню!

А самого Антона Девиера отправили отбывать ссылку в Жиганское зимовье в 800 верстах от Якутска. По политическим соображениям Меншиков не мог открыто уличить Елизавету в подделке императорского указа, отменяющего смертную казнь, а ссылка врага в район вечной мерзлоты его тоже вполне устраивала - он надеялся, что Девиер там вскоре умрёт.

Однако светлейший князь Меншиков торжествовал недолго: молодой государь Пётр Второй передумал жениться на его дочери, и уже 6 сентября 1727 года лишил Меншикова всех титулов, должностей и званий, и отправил его в ссылку в Берёзов (нынешняя территория Ханты-Мансийского автономного округа), где бывший «светлейший» скончался через два года.

Зло было наказано, однако добро не восторжествовало: Девиера из ссылки так и не вернули.

Только в 1739 году из категории простых ссыльных его перевели в начальники - из Жиганского зимовья его этапировали в Охотск, и назначили начальником Охотского порта, где среди прочих дел Антона Девиера можно выделить снаряжение экспедиции Витуса Беринга.

В 1741 году на российский престол вступила дочь Петра Великого Елизавета Петровна, которая, как мы помним, была воспитанницей Антона Девиера, и подделала указ о замене смертной казни ссылкой.

1 декабря 1741 года Елизавета издала уже свой собственный императорский указ о снятии всех обвинений с Антона Девиера и его возвращении из ссылки.

Из-за того, что дорога из Петербурга в Охотск занимала тогда примерно полгода, пока туда добрался курьер с указом, пока Девиер добрался до столицы, наступил уже 1743 год.

Жена Антона Мануиловича к этому времени умерла, а что сталось с придворной девицей Катериной, с которой он ходил в баню, неизвестно.

Антону Девиеру были возвращены ордена и графский титул, в июле 1744 года он получил воинское звание генерал-аншеф, а в декабре 1744 года А.М. Девиер был вновь назначен генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга, однако его здоровье было уже ослаблено, и герой первого в истории России «банного скандала» умер 24 июня 1745 года, в возрасте 63 лет.

О полиции дореволюционной России написано достаточно много книг и статей. Но большинство из них описывает российской полиции в XIX - начале ХХ вв., с привычными нам по классической русской литературе городовыми, околоточными надзирателями и приставами. Между тем, формирование российской полиции началось гораздо раньше и ее структура, органы управления и характер несения службы в более ранний период также очень интересны.

Создание российской полиции нового типа было инициировано Петром I в рамках модернизации органов управления страны. При этом под полицией в годы правления Петра понималась не только охрана общественного порядка и борьба с преступностью, но и любая управленческая деятельность в сфере обеспечения безопасности, пожарной охраны, надзора за поведением подданных и соблюдением ими религиозных обрядов. 27 мая 1718 года Петр I ввел должность генерал-полицмейстера Санкт-Петербурга. Собственноручно Петр участвовал и в составлении «Пунктов, данных Санкт-Петербургскому генерал-полицмейстеру», прописывавших его должностные обязанности. В частности, Петр I включил в компетенцию генерал-полицмейстера не только надзор за обеспечением порядка в Санкт-Петербурге, но и общее руководство строительством и обустройством новой столицы. В подчинение генерал-полицмейстера была передана созданная тремя годами ранее Полицмейстерская канцелярия. Для непосредственного обеспечения приказов генерал-полицмейстера в его распоряжение был назначен армейский пехотный полк. Офицеры и нижние чины полка становились служащими полиции Санкт-Петербурга. Кроме того, в подчинении генерал-полицмейстера столицы оказались и полицейские службы крупных городов страны. Должность генерал-полицмейстера соответствовала 5 классу Табели о рангах, т.е. рангу статского советника или званию бригадира в армии.

Первым генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга Петр назначил Антона Девиера - человека интересной судьбы, одного из своих ближайших фаворитов и соратников. В Российской империи Антон Мануилович Девиер оказался, можно сказать, совершенно случайно. Он родился в 1682 году в Амстердаме в бедной еврейской семье, переселившейся в Голландию из Португалии во время гонений на пиренейских евреев - сефардов. Когда отец Антона Мануил Девиер скончался, юноша поступил юнгой на голландский корабль. Вполне возможно, он так и проплавал бы всю жизнь матросом, может быть погиб бы в каком-то морском сражении или осел бы «на пенсии» в одной из заморских голландских колоний. Но случайная встреча полностью изменила всю дальнейшую судьбу юного сефарда. Когда Петр I находился в Голландии, где постигал морское ремесло, он познакомился с молодым юнгой. В 1697 году 15-летний Девиер вместе с Петром приехал в Россию. Долгое время он был личным денщиком Петра I. Крайне благожелательный к иностранцам, особенно к голландцам, Петр обеспечил своему фавориту головокружительную карьеру в России, о которой выходец из бедной еврейской семьи в родной Голландии не мог и мечтать. В июле 1708 года Девиер получил звание ротмистра, в том же году стал майором, а затем и подполковником гренадерского полка. 3 августа 1711 года 29-летний Антон Девиер получил чин генерал-адъютанта. Кстати, этот чин был учрежден специально для Антона Девиера и еще одного фаворита Петра - Павла Ягужинского.

Антон Девиер и до назначения генерал-полицмейстером новой столицы выполнял разные важные поручения Петра, например в 1715 году руководил строительством морского порта в Ревеле. Поскольку Петр очень доверял Девиеру и даже оказал ему поддержку, когда Антон Мануилович сватался к сестре Меншикова, в назначении бывшего голландского юнги, а затем русского офицера генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга не было ничего удивительного. Тем более, что Девиер имел представление о жизни в европейских городах, а Петр I хотел, чтобы общественный порядок и управление в новой столице соответствовали европейским стандартам того времени.

Генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга формально подчинялся генерал-губернатору Санкт-Петербурга Меншикову. Но на самом деле Девиер фактически находился в прямом подчинении императора Петра I. В полиции Петербурга были установлены должности заместителя генерал-полицмейстера, 4 офицеров и 36 нижних чинов. Такой малочисленной была в первое время своего существования полиция новой российской столицы. За ведение дел в Главной полицмейстерской канцелярии Санкт-Петербурга отвечали дьяк и 10 подьячих. В компетенцию полицмейстерской канцелярии входили охрана общественного порядка, пожарная охрана, благоустройство города, осушение болотистых участков (очень актуальная для Петербурга того времени задача), уборка мусора на городских улицах. Полиция обладала правом назначения наказаний по уголовным делам, т.е. выполняла и функции судебной инстанции. Не исключено, что если бы не смерть Петра I, развитие российской полиции происходило бы более стремительными темпами, поскольку император стремился организовать в стране полицейскую службу, сопоставимую с европейскими полициями того времени. Надо отметить, что Антон Девиер, занимавший пост генерал-полицмейстера Санкт-Петербурга, действительно сделал очень много для развития системы охраны порядка и обеспечения общественной безопасности в российской столице. В частности, именно с подачи Девиера в столице была организована профессиональная пожарная охрана, также подчинявшаяся генерал-полицмейстеру.

На посту генерал-полицмейстера Санкт-Петербурга Девиер оставался девять лет - до 1727 года. Он участвовал в расследовании дела царевича Алексея Петровича и подписывал ему смертный приговор. В 1725 году Девиер получил звание генерал-майора, а в 1726 году - генерал-лейтенанта и графский титул. Чести произведения в графы Девиер удостоился благодаря тому, что после смерти Петра поддержал переход власти в стране к Екатерине I. Однако уже в 1727 году Девиер попал в опалу. Сыграла роль давняя неприязнь к генерал-полицмейстеру со стороны Меншикова. Как известно, в свое время у Меншикова с Девиером был конфликт по поводу сватовства Девиера к сестре всесильного петровского фаворита. Император тогда заступился за Девиера и приказал Меншикову выдать сестру за него замуж. После смерти Петра Девиер лишился покровителя, а Меншиков, сохранивший серьезное влияние, продолжал против него интриги. В конце концов, 24 апреля 1727 года Девиер был арестован. 27 мая 1727 года его обвинили в намерении устранить от наследования престола Петра II, лишили дворянства и графского титула, звания генерал-лейтенанта, побили кнутом и сослали в Сибирь.

Новым генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга Петр II назначил генерал-аншефа графа Бурхарда Кристофа фон Мюнниха (Миниха). Хотя в обывательском представлении Миних - это типичный солдафон, представитель эпохи военных переворотов, в действительности он был талантливым и образованным человеком, профессиональным военным инженером. Долгое время он вообще не имел никакого отношения к управленческим или полицейским функциям, а занимался исключительно военно-инженерным делом. Уроженец Ольденбурга, Миних получил хорошее инженерное образование, после чего двадцать лет прослужил в различных европейских армиях в качестве военного инженера. Миниху довелось послужить офицером инженерной службы в армиях Франции, Гессен-Дармштадта, Гессен-Касселя и Польши, участвовать в Войне за испанское наследство.

Звание полковника Миних получил в германских армиях, а генерал-майора - в польско-саксонской армии. В 1721 г. в качестве специалиста в инженерном деле Миниха пригласили в Россию. Ему доверили планировку укреплений Кронштадтской крепости. Затем Миних, хорошо разбиравшийся в гидротехнических сооружениях, занимался организацией судоходства на реке Нева, руководил строительством Балтийского порта и обходного Ладожского канала. За достигнутые успехи Миниха произвели в генерал-лейтенанты. В 1726 году он получил звание генерал-аншефа, а в 1727 году ему доверили пост генерал-полицмейстера Санкт-Петербурга. Собственно, это было первое назначение Миниха, напрямую не связанное с инженерным делом.

Дальнейшее укрепление полиции Российской империи происходило в 1730-е годы и было связано с созданием новых полицейских служб и распространением деятельности полиции не только на Санкт-Петербург и Москву, но и на другие города страны. В провинциальных городах полицией руководил офицер в звании капитана или поручика, которому подчинялись унтер-офицер, капрал, десять рядовых и два канцелярских служителя. Таким был в то время обычный состав городского полицейского отделения. Поскольку полиция в это время была еще малочисленной и слабой, к выполнению полицейских функций привлекались армейские подразделения. В 1733 г. был издан указ «Об учреждении полиции в городах», который дал старт созданию полицейских учреждений в масштабе всей Российской империи и послужил отправным моментом для формирования регулярной полиции страны. Кстати, в 1741 г. был возвращен из ссылки Антон Девиер, а в 1744 г. он повторно занял пост санкт-петербургского генерал-полицмейстера. Но годы ссылки в Сибири сделали свое дело - Девиер тяжело болел и в 1745 году ушел в отставку по болезни. В том же году основатель петербургской полиции скончался в возрасте 63 лет.

В 1741 году был создан и прообраз нынешних подразделений по борьбе с правонарушениями в сфере потребительского рынка и административного законодательства (БППРиАЗ). Это была Торговая полиция, учрежденная Сенатом на основании доклада генерал-полицмейстера Салтыкова. Он, в частности, сделал вывод о необходимости создания специального органа для наблюдения за торговлей харчевыми припасами. Торговая полиция должна была устанавливать таксу на продовольствие и строительные материалы, наблюдать за ценообразованием на продукты питания и другие товары, следить за качеством продаваемых продуктов, отвечать за порядок и чистоту на рынках, пресекать незаконную торговлю и бороться с корчемством, надзирать за соблюдением благочиния в торговых заведениях.

Тогда же, в 1741 году, статус генерал-полицмейстера был поднят с 5-го до 3-го класса Табели о рангах. Теперь должности генерал-полицмейстера соответствовало армейское звание генерал-поручика, гвардейское звание полковника и гражданский чин тайного советника. Генерал-полицмейстер был введен в состав Сената вместе с президентами Военной, Адмиралтейской и Иностранных дел коллегий. Однако, несмотря на повышение статуса генерал-полицмейстера, в годы правления Елизаветы Петровны сохранялись многие недостатки и недоработки в организации полицейской службы страны.

Дальнейшая модернизация полицейской системы Российской империи происходила уже при Екатерине II. Императрица уделила существенное внимание вопросам охраны порядка в империи, распорядившись создать помимо городской полиции еще и земскую полицию. В уездах создавались нижние земские суды, ведавшие охраной общественного порядка. В 1782 г. было принято решение о создании управ благочиния как главных городских полицейских органов. В состав управы благочиния входили руководитель - городничий, два пристава по уголовным и по гражданским делам, два выборных контролера - ратмана, избираемых горожанами на шесть месяцев для осуществления надзорных функций за деятельностью полицейских властей.

Павел I, сменивший Екатерину II во главе государства, произвел дальнейшую реформу полицейских органов. Он ликвидировал управы благочиния в российских городах и возложил на полицию функции контроля за деятельностью чиновников. В целях совершенствования работы полиции Павел I сделал полицмейстеров и комендантов материально ответственными за нераскрытые хищения государственных средств. В Санкт-Петербурге и Москве при Павле была введена должность обер-полицмейстера, который руководил полицией. В подчинении обер-полицмейстера находились частные инспектора, руководившие частями города, а им, в свою очередь, подчинялись квартальные унтер-частные инспектора с двумя квартальными комиссарами.

Создание профессиональной полиции поставило вопрос и о подготовке кадров для занятия «офицерских» должностей в полицейских отделениях. Какой-либо специальной школы для подготовки полицейских кадров в XVIII веке в России не существовало. Тем не менее, офицеров полиции набирали из выпускников Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, открытого в 1732 году. Но большинство кадетов видело себя в будущем гвардейскими или армейскими офицерами, в крайнем случае - гражданскими чиновниками. Полицейская служба оставалась малопрестижной, что неизбежно сказывалось на качестве кадров. В полицию часто поступали на службу офицеры, по каким-то причинам вынужденные покинуть гвардию, армию и даже гражданские административные учреждения. С другой стороны, полиция становилась пристанищем и для «инвалидов», как тогда называли заслуженных ветеранов военной службы, в силу возраста или болезни не способных к дальнейшей службе в армейских или гвардейских частях. Такое положение дел было повсеместным и оно отнюдь не способствовало улучшению функционирования органов охраны общественного порядка. Слабость полиции того времени показывает и большое количество народных восстаний, пресекать причины которых и бороться с которыми без помощи армейских подразделений российская полиция была не в состоянии.

samarapedsovet.ru

Напишите отзыв о статье "Генерал-полицмейстер"

Примечания

Литература

Отрывок, характеризующий Генерал-полицмейстер

еврея первым полицмейстером сделал