ШЕСТЬ ЖИЗНЕЙ ПОЛКОВНИКА АБЕЛЯ
Рудольф Абель - Вильям Фишер
Разведчик нелегал Вильям Генрихович Фишер, он же полковник Рудольф Иванович Абель, прожил пять чужих жизней плюс шестую - свою собственную.
Советские граждане, наверное, никогда не узнали бы о существовании Фишера - Абеля, если бы не совсем уж громкое дело о его аресте в 1957 году в США и обмене в 1962-м на сбитого в российском небе американского летчика Пауэрса.
Фишер родился в городе Ньюкасл-он-Тайн в 1903 году и говорил на английском так же хорошо, как на родном русском. В разведку пришел 2 мая 1927-го. Нелегал успешно работал во многих странах, но, несмотря на это, был уволен из НКВД 31 декабря 1938 года. Могло быть и хуже, многих его друзей и коллег расстреляли, обвинив в шпионаже. Как всегда бывает в этой жизни, под подозрением оказываются абсолютно не те…
Я уже рассказывал в этой книге, как в начале Великой Отечественной войны вернули на службу немногих, выживших в лагерях или уволенных со службы опытных чекистов. Среди них был и Фишер. Это потом, при аресте в Штатах он взял имя старого друга и коллеги Рудольфа Абеля.
Фишер вспоминал, что самым спокойным периодом его жизни был тот, когда он работал на заводе, куда устроился в середине 1939 года. Два года и девять месяцев он жил без разведки, трудился под своим именем и обходился без всяких явок и паролей.
Перечитывая толстенную пачку писем, написанных Вильямом Генриховичем жене Эле, я наткнулся на поразившее меня откровение. Он писал любимой, что не хочет и думать о бывшей работе, устал от ее бесконечных сложностей и никогда не вернется к прежнему. То ли это была минутная слабость, то ли обида? А может быть, чистая правда вырвалась из-под пера уже многое познавшего человека?
Известно, что во время Великой Отечественной Фишер служил в управлении генерала Павла Судоплатова. В совершенстве владел немецким, считался лучшим радистом органов и обучал молодых разведчиков и агентов диверсионному делу.
С ним связана история, докопаться до правдивых истоков которой мне пока еще не удалось: то ли пропали военные архивы, то ли не дошла еще очередь до открытия новой главы. Существует версия, будто Фишер действовал в фашистском тылу под видом немецкого офицера.
В воспоминаниях другого советского нелегала - Конона Молодого - я наткнулся на такой эпизод. Молодый, заброшенный в немецкий тыл, был чуть ли не сразу пойман и доставлен на допрос в контрразведку. Допрашивавший его фашист не долго мучил Молодого, а оставшись наедине, обозвал будущую звезду советского шпионажа «идиотом» и вытолкал пинками за порог. С тех пор и до конца дней у Молодого побаливал копчик. С «фашистом» Молодый встретился снова, уже по приказу Центра, в нелегальной командировке в Америке. Оба мгновенно узнали друг друга. Правда это или вымысел? Молодый был горазд на такие, повергающие в сомнения мистификации.
Еще до возвращения в Четвертое управление НКВД скромный инженер Фишер совершил подвиг подмосковного масштаба. Мотаясь в пригородном поезде с дачи в Челюскинской на завод и обратно, услышал он ранним утром тихий разговор в тамбуре, куда вышел покурить. Два неприметных пассажира решали, где лучше выйти. Один предлагал на вокзале в Москве, другой возражал: надо бы пораньше, а то поезд проскочит в другую часть города. И одеты были они по-нашенски, и акцента никакого, но Вильям Генрихович вызвал патруль и парочку арестовали. Оказались они немецкими парашютистами.
Как он распознал в этих двоих диверсантов? Его насторожили слова: «поезд проскочит в другую часть города». Именно так организовано движение в Берлине. Но откуда не бывавший, если верить официальной биографии, в Берлине Фишер знал эти берлинские тонкости и почему так быстро среагировал, почуяв фальшь? Или бывал он и в Берлине?
Хорошо знавший Абеля - Фишера Владимир Вайншток, сценарист культового «Мертвого сезона» (с Абелем они если и не дружили, то были откровенны, бывали друг у друга в гостях), был уверен: Рудольф Иванович служил в немецком штабе. Даже вставил в картину подтверждающую это фразу главного героя, которого играл Банионис, - о том, что сначала штабом, в который он, советский разведчик, пробрался, командовал Гальдер, а потом Йодль. То есть указывает даже конкретное место службы - оперативный штаб сухопутных войск Германии. Уже после выхода знаменитой в ту пору книги Кожевникова «Щит и меч» (разведчику она не понравилась) Абель рассказывал Вайнштоку, что мог вытащить бумажник из кармана Гитлера, которого видел в среднем раз в месяц.
Меня же уверяли, что такого не было, архивных материалов не сохранилось, подтверждений нет. Я пытался изучать по месяцам и по годам, где бывал мой герой во время Великой Отечественной. Читал его письма близким, записывал то, что мне рассказывали его дочь Эвелина Вильямовна и приемная дочка Лидия Борисовна. Там не обнаружилось таких вот временных промежутков, достаточных для глубокого внедрения.
Однако тема Берлина всплыла однажды в лекции, которую полковник Абель читал ученикам - будущим нелегалам. Я процитирую «лектора» дословно: «В своей практической работе разведчик нуждается не только в источниках информации, но также в услугах людей, могущих хранить материалы, аппараты, быть “почтовыми ящиками” и оказывать подобные услуги ему. Я вам расскажу о маленьком инциденте, где случайность помогла нашему товарищу.
Дело было в Берлине в конце 1943-го. Город ожесточенно бомбили. Поздно ночью, возвращаясь домой, нашего товарища, там работавшего, настиг очередной налет. Он укрылся от осколков в ходе, ведущем в подвал разрушенного дома. Где-то между разрывами бомб и снарядов вдруг раздался слабый звук рояля. Он прислушался и убедился, что играют мазурку Шопена. Другой человек, может быть, и не обратил бы внимания на звуки рояля, тем более на то, что играют Шопена. Наш товарищ вспомнил, что Шопена фашисты играть запретили. Подумал, что играющий ищет покоя в музыке и должен быть человеком, который за девять лет существования нацизма не поддался его влиянию. Разыскал вход в подвал и нашел там двух женщин. Мать и дочь. На рояле играла дочь.
В итоге этого “случайного” знакомства была получена надежная квартира, где наш товарищ мог спокойно готовить свои сообщения, хранить документы и прочее хозяйство разведчика. В этой квартире он провел последние дни боев в Берлине и ждал сигнала Центра о выходе из подполья.
Я надеюсь, что этот случай из нашей практики даст вам представление о характере нашей работы. Внешне она не изобилует очень большим драматизмом. Не обязательно иметь министра в качестве источника информации. Вполне достаточно завербовать доверенного слугу. А в США я проработал с 1948 года по 1957-й. Потом тюрьма, арест и в 1962-м обмен».
О ком из «наших товарищей» рассказывал слушателям полковник? Ясно, что о человеке интеллигентном, даже под обстрелом сумевшем быстро сообразить, что играют запрещенного Шопена. Не собственным ли опытом делился нелегал, великолепный музыкант, со своими учениками? Хотелось бы поверить, что так. Но это расходится с фактами и датами, точно установленными.
Из рассекреченных архивов было разрешено выплыть одному любопытному и документально подтвержденному эпизоду, связанному с моим героем. В середине 1944 года немецкий подполковник Шорхорн попал в плен. Его удалось перевербовать и затеять операцию по отвлечению крупных сил немецкого вермахта. По легенде, подброшенной немцам ведомством Павла Судоплатова, в белорусских лесах действовало крупное подразделение вермахта, чудом избежавшее плена. Оно якобы нападало на регулярные советские части, сообщало в Берлин о перемещении войск противника. Нападение на наши войска - сплошной вымысел, которому в Германии тем не менее поверили. А вот регулярную связь с Берлином блуждающая в лесах небольшая группа немцев действительно поддерживала. Именно переодетый в форму фашистского офицера Вильям Фишер и затеял вместе со своими радистами эту игру. В группу входили и попавшие в плен, перевербованные немцы. Операция эта получила название «Березино». Из Берлина в Белоруссию вылетали самолеты, немцы сбрасывали для своей группировки десятки тонн оружия, боеприпасов, продовольствия. Больше двух десятков прибывших в распоряжение Шорхорна диверсантов были арестованы, частично перевербованы и включены в радиоигру. Нетрудно представить, какую дезинформацию они передавали. За всё это лично фюрер произвел Шорхорна в полковники, Фишер был представлен к высшей награде рейха - Железному кресту. За эту же операцию и за работу во время войны Вильям Генрихович Фишер был награжден орденом Ленина.
Немцев дурачили таким образом больше одиннадцати месяцев. Уже совершил самоубийство Гитлер, был взят Берлин, а радиоигра всё продолжалась. Только 4 мая 1945 года Фишер и его люди получили последнюю радиограмму откуда-то из Германии, уже не из Берлина. Их благодарили за службу, сожалели, что не могут больше оказывать помощь, и, уповая лишь на помощь Божью, предлагали действовать самостоятельно.
С 1948 года он нелегально работал в США. Хорошо известно о том, как Фишер руководил в Штатах сетью советских «атомных» агентов. Гораздо меньше пишут о его связях с нашими нелегалами в Латинской Америке. Они, в большинстве своем офицеры-фронтовики или партизаны, незаметно вели наблюдения за американскими судами и были готовы, в случае необходимости, совершать диверсии. Завербовали китайцев, проживавших в процветающей Калифорнии. И те уже знали, как и по какому сигналу пронести взрывчатку на корабли ВМС США, доставлявшие военные грузы на Дальний Восток. Необходимости, к счастью, не возникло. Но иногда нелегалы Филоненко и другие, годами работавшие в Латинской Америке с женами, иногда выбирались в Соединенные Штаты, встречались с Фишером и совсем не в Нью-Йорке. Партизанские, диверсионные навыки могли пригодиться и резиденту, и его людям.
Была, по моим изысканиям, не более, и еще одна агентурная сеть, которую контролировал или с которой сотрудничал Фишер. И в Америке ему пригодилось знание немецкого. На восточном побережье США он был связан с немцами-эмиг-рантами, которые боролись с Гитлером еще до и во время Второй мировой войны. Это они совершали диверсии в различных захваченных фашистами странах. Тут всплывает имя боевика Курта Визеля, в годы войны помогавшего известному диверсанту-антифашисту Эрнсту Волльвеберу. В Штатах он сделал отличную карьеру, став инженером судостроительной компании в Норфолке. В конце 1949-го и в 1950-х годах Ви-зель имел доступ к самой секретной информации.
Есть некоторые, подчеркну, некоторые основания предполагать, что в годы Великой Отечественной Фишер действовал в определенных эпизодах под именем Рудольфа Абеля.
Рудольф Абель и Вилли Фишер были друзьями. В столовую и то ходили вместе. На Лубянке шутили: «Вон Абели пришли». Возможно, они познакомились в Китае, где оба работали радистами. Может быть, судьба свела их в 1937-м, как считает дочка Фишера Эвелина.
В военные годы оба жили в маленькой квартирке в центре Москвы. Жены, дети были отправлены в эвакуацию. И вечерами на кухне собирались трое. Их даже окрестили, что было по тем временам оригинально и смело, «тремя мушкетерами».
Кто же был третий? Когда через несколько десятилетий после войны разрешили выезжать за границу и навсегда, третий, радиожурналист Кирилл Хенкин, чекистом так и не ставший, собрался и уехал. К удивлению, отпущен он был мирно, без скандалов, пообещав хранить молчание.
Молчание, возможно, и хранил, однако книгу «Охотник вверх ногами» о Вильяме Фишере и его последних мгновениях написал. Ну да бог с ним, с Кириллом Хенкиным, скончавшимся в возрасте около девяноста лет в Германии. Некоторые эпизоды из его книги любопытны. Выехавший из СССР Хен-кин вынужден был соблюдать законы эмигрантского жанра, иначе кто бы издал книгу. Но вот момент, сомнений не вызывающий. Начались чистки, и кабинет, в котором сидели Рудольф Иванович Абель и четверо сослуживцев, с каждым днем пустел. Один за другим коллеги куда-то вызывались, уходили и не возвращались. На столах, затем ночью опечатывавшихся, оставались личные вещи, стаканы с чаем. А на стуле долго висела чекистская фуражка. Ее почему-то не убирали, и она служила грозным напоминанием о судьбе ее владельца.
Я рискну высказать догадку о причинах настоящей дружбы двух героев этого повествования. Было в судьбах двух разведчиков - Абеля и Фишера - нечто общее, что, как мне кажется, их и сблизило. Оба не были баловнями фортуны. Судьба их била жестоко: душевные раны от ударов своих же заживают трудно. И заживают ли? Вильяма Фишера, как известно, в довоенные годы чисток и расстрелов уволили из НКВД. Рудольфа Ивановича Абеля после расстрела брата - старого большевика - тоже выкинули из органов, а потом вернули. И хотя жена происходила из дворян, а родственники остались в оккупированной Риге, в дни войны его не трогали.
Видимо, Абелю доверяли, раз дело ограничилось лишь письменными оправданиями:
«В отдел кадров НКВД СССР.
Довожу до сведения, что на временно оккупированной немцами территории Латвийской ССР в г. Риге остались проживавшие там мои родители и младший брат.
О судьбе моих родных мне ничего не известно.
Зам. нач. 3 отделения 4 управления НКГБ СССР, майор Госбезопасности Р. Абель».
К счастью для майора, он был крайне нужен: «…С августа 1942 г. по январь 1943 г. находился на Кавказском фронте в составе опергруппы по обороне Ілавного Кавказского хребта. В период Отеч. войны неоднократно выезжал на выполнение специальных заданий».
И ключевая фраза, дающая ответ на вопрос, чем он занимался: «Выполнял спецзадания по подготовке и заброске нашей агентуры в тыл противника».
Война у каждого своя
Дочь Фишера Эвелина рассказывала мне о дружбе отца с Рудольфом Ивановичем Абелем, о том, как жила ее семья во время войны.
Точно судить не берусь, но встретились они с Рудольфом Абелем, вероятно, в году 1937-м, когда оба служили в органах. И появился он у нас, на Втором Троицком, после нашего возвращения из Англии, приблизительно в декабре. И вскоре стал приходить часто.
Папа был выше дяди Рудольфа. Он - тощий, темный, плешь у него приличная. А дядя Рудольф - блондин, коренастый, улыбающийся, с густой шевелюрой. Третий друг появился гораздо позже - Кирилл Хенкин. В военные годы он у них учился в школе радистов, и отец с дядей Рудольфом с ним в ту пору сошлись. Так Хенкин рассказывал, что их там никто не различал. Были совершенно не похожи, но тем не менее их путали. И потому, что очень много свободного времени проводили вместе. Они были Абель с Фишером или Фишер с Абелем и ходили в основном парой. Видимо, делали одно и то же дело. Но какое - не знаю, мне судить трудно, и не касается это меня ни в коей мере. Их работа - это их работа. А дружили они очень.
Сначала, до войны, они дружили еще с Вилли Мартенсом - звали его Вилли Маленьким. Он был моложе дяди Рудольфа, поэтому назывался Маленьким. У меня даже есть подозрение, хотя какое тут подозрение: дядя Вилли одно время тоже работал в Комитете. Потом всю жизнь, и во время войны, в военной разведке. Отец дяди Вилли и мой дедушка, оба старых большевика, друг друга хорошо знали. У Мартенсов дача тоже была в Челюскинской. Я и с Мартенсом-старшим - Людвигом Карловичем - была неплохо знакома: типичная немецкая личность с хорошим таким брюшком. Вот они втроем, еще до Хенкина, и дружили.
Во время войны, когда мы с мамой жили в Куйбышеве, папа, дядя Рудольф и Кирилл Хенкин жили втроем в нашей квартире. Потому что у дяди Рудольфа в доме, по-моему, номер 3 по улице Мархлевского, окна были выбиты: напротив упала бомба, вставить стекла было невозможно, и он перебрался к папе на Троицкий. А Кириллу, который учился у них в разведшколе, вообще негде было жить. И он тоже приходил к папе на квартиру. Спал вот на этих двух креслах - им лет по 300, вероятно, середина XVIII века. Кирилл связывал их веревочками и спал. Но почему спал на креслах, я не понимаю, кроватей там было достаточно. Может, матрасов не хватало, а кресла - более или менее мягкие. Во всяком случае, эти трое мужчин жили, как умели, вели хозяйство. Завесили окна, так они у них завешенными и оставались. Папа рассказывал, что когда они стали нас ждать и затемнение сняли, то пришли в ужас от того, какого цвета стены. Тогда была клеевая краска, обоев не было, и стены они помыли, дядя Рудольф помогал. А он к тому времени, к марту 1943-го, уже вернулся к себе, на Мархлевского. Там и после его смерти жила жена дяди Рудольфа - тетя Ася, до тех пор, пока на склоне лет, уже когда сама себя никак не могла обслуживать, не переехала в пансионат. Детей у них не было…
Отца вернули в органы в сентябре 1941-го. Позже, уже в 1946-м, в доме ходили разговоры, будто поручился за него любимец Берии генерал Павел Судоплатов. И вот в это я склонна верить. Судоплатову, о котором отзывались как о суровом профессионале, нужны были опытные и проверенные люди. Отец сразу пошел на работу, исчезал из дома, не показывался сутками. Мама не слишком волновалась, наверняка знала, где он и что он.
Но 8 октября 1941-го мы с мамой и папой выехали из Москвы в Куйбышев. По этому поводу возникла путаница. Некоторые люди уверяют, будто папа во время войны долго работал в Куйбышеве. Его теперешние коллеги из Самары даже приписывают отцу организацию там специальной разведывательной школы. Это не так.
Мы уезжали в эвакуацию. Целый состав, семьи чекистов в теплушках, а с нами еще и Спот. Совершенно замечательный, изумительный игристо-шерстный фокстерьер с типично английским именем. Папа сказал: если Спота не согласятся взять в теплушку, то я его пристрелю, потому что иначе он погибнет. Но согласились, и наша теплушка оказалась единственной, которую на всем долгом пути не обворовали - благодаря собаке никто посторонний подойти не мог. Кроме меня в теплушке ехали еще двое детей, они были в диком восторге от того, что у нас собака.
В конце октября состав дотащился до Куйбышева, но высадиться нам не дали, хотя у мамы была договоренность с местным театром оперы и балета, что она останется работать там, как артистка. Высадили в Серноводске - маленькая курортная дыра километрах в ста. Папа с нами пробыл, по-моему, дня два, уехал в Куйбышев - и пропал. Мы сидели без всего - ни карточек, ни денег. Выгрузили нас и забыли.
И тогда мама развила бурную деятельность. Ехала с нами в теплушке жена одного сотрудника - профессиональная певица. И они вдвоем организовали для летной части, которая была поблизости, концерт. Участвовали в нем все, кто мог. Я играла на виолончели, а моя двоюродная сестра Лида читала стихи «О советском паспорте». Лида росла в нашей семье как родная.
Руководство части осталось очень довольно концертом: было им в Серноводске довольно неуютно. В благодарность они маму на своей военной машине отвезли в Куйбышев, потому что к тому времени туда можно было попасть только по пропускам. Маму сразу взяли в театр. Но она, жена разведчика, тут же решила отыскать, где там местные органы: хотела найти папу. Вместо этого попала в милицию, откуда ее вытащил директор театра. Встречались же и тогда смелые люди.
А потом на улице мама случайно встретила дядю Рудольфа Абеля. Они страшно обрадовались, потому что Абели уезжали из Москвы сами по себе. Дядя Рудольф и сказал маме, что он остался в Куйбышеве, а папа в командировке: поехал в Уфу за каким-то оборудованием. Отдал маме бутылочку спирта и сказал, что когда Вилли вернется, мы ее с ним разопьем. Спирта было немного, и пошел он на совсем иное. На обратном пути из Уфы или откуда-то из тех краев отец провалился под лед речки Уфимки. Приехал в Серноводск мокрый, грязный и весь во вшах, потому что когда из реки выбрались, то пустили их обогреться в деревенскую избу. Там и набрались всей этой живности. Маму к себе даже близко не подпустил. Что они везли, понятия не имею, может, вы это узнаете в других местах. Ну а весь спирт ушел на то, чтобы устроить папе санитарную обработку.
Пробыл отец в Куйбышеве после этого еще недели две. Потом уехал в Москву и больше не возвращался. А мы оставались в Серноводске очень недолго. Жили в основном в Куйбышеве, сначала немножко на улице Горького, потом на Кооперативной на углу Фрунзе и, по-моему, Льва Толстого. Но долго там не задержались. Вернулись в Москву в марте 1943-го, когда отцу удалось оформить нам полагавшийся для этого пропуск.
А дядя Рудольф оставался в Куйбышеве дольше, чем папа. И так как оба занимались одним и тем же делом - готовили партизан - то, я думаю, куйбышевские товарищи перепутали и приписали организацию специальной разведшколы моему папе. Нет, в школе в поселке Серноводск работал Рудольф Абель. Может, отец, возвращаясь из своих командировок, тоже ему помогал. Преподавали радиодело, с которым оба были отлично знакомы. Потом их учеников забрасывали в тыл к немцам.
Их часто путали. Но чтобы один из них выдавал себя за другого, как пишется в некоторых книгах, - ерунда. Господи, ну чего только не навыдумывают. Говорят, будто папа использовал имя «Абель» еще в военные годы - неправда. Чушь всё это.
Вообще, если верить молве, то где только мой отец в войну не работал. Даже в Англию и Германию его отправляли. Нет, в военные годы папа ни в какие Великобританию и Берлин не ездил.
Я знаю, что папу послали в партизанский отряд в Белоруссии, а врачом у них был один из братьев - знаменитых бегунов Знаменских. У папы был фурункул, и отцу очень нравилось рассказывать, что вскрывал его хирург и спортсмен Георгий Знаменский. Хотя спортом отец абсолютно не интересовался. Но на велосипеде, на роликах ездил. А вот на лыжах - не умел.
После войны узнала: отец участвовал в операции «Березино», даже получил за нее награду, по-моему, орден. Но все тихо, без всяких литавр.
Отец уезжал довольно часто и надолго. А на сколько, я тогда не подсчитывала и сейчас мне трудно сориентироваться, хотя жили мы. конечно, вместе. И после войны он мало о своих военных делах рассказывал.
Что у меня еще из военных воспоминаний? Вот как-то врезалось: у папы было двое учеников - два брата-немца. И он с ними занимался, готовил. Единственный раз они у нас появились - красавцы светловолосые, лет по двадцать или поменьше. Пришли почему-то за швейной машинкой - что уж они с ней делали? Я потом нарушила негласный семейный запрет, спросила отца, как у них потом сложилось. Он расстроился, потому что сложилось очень плохо. Оба погибли, когда их сбрасывали в Югославию.
Еще один случай связан с боевым оружием. Я после возвращения из эвакуации увидела в первый и в последний раз у отца пистолет. Могу и ошибиться, но, кажется, «ТТ». Отец куда-то ночью торопился и пистолет оставил дома. Показывал мне, как его собирать-разбирать. И очень гордился, что у него это быстро и ловко получается. Но мама этот оставленный пистолет моментально у меня отобрала. А так, я и не знаю, стрелял ли отец когда-нибудь из боевого оружия, нет ли. Разговора никогда не заходило.
Вся его настоящая жизнь была в работе, вне дома. И о ней - молчание.
Даже 9 мая 1945 года мы особенно не отпраздновали. Папы, как почти всегда, не было дома - очередная командировка. Где он, что он - мы не знали. А садиться без него за стол, поднимать бокалы не хотелось.
Из войны еще такой эпизод. Поскольку со светом случались всякие неполадки и спички тоже превратились в крупный дефицит, а в доме к тому же все были курящие, принес отец зажигалку. Я в то время еще не курила, но бабушка, мама, сам отец… Зажигалка была предметом его гордости, у нее была платиновая спираль.
История этой зажигалки оказалась довольно интересной.
Пришел кто-то из сотрудников и сказал: «Ой, Вилли, какая у тебя хорошая зажигалка. Ты должен такую же сделать нашему начальнику». На что папа возразил: «С какой стати? Начальник наш сам умеет всё это делать. У него и возможностей достать необходимые детали гораздо больше, чем у меня». На следующий день папа приходит на работу - зажигалки нет. Он быстро сообразил, в чем дело. Пошел к начальнику - а она там на столе. Отец сразу: «Привет, к тебе попала по ошибке моя зажигалка». Забрал ее и ушел. И потом принес домой.
Вообще, начальство - особая категория. Если уж совсем честно, то папа не любил начальства. Старался с ним не связываться. Почему и отчего - не знаю. Не любил. Фамилия Коротков (после войны начальник всех советских нелегалов. - Н.Д.), конечно, у нас дома звучала, но сказать, что у отца были какие-то отношения с Коротковым вне службы - нет. Са-харовский (возглавлял управление, отвечавшее за нелегалов, дольше других. - Н.Д.) упоминался еще реже. А вот фамилия Фитина (глава внешней разведки военных лет. - Н.Д.) произносилась - но в военное время. До войны главным там был Шпигельгласс. Но кроме фамилий - ничего…
А когда папа уже вернулся (ни разу за наши встречи не сказала Эвелина «вернулся из США» или «отправился в Штаты». - Н. Д), случилась такая история. Потянуло его на литературную деятельность. Тогда только начали издавать журнал «Кругозор». И вот в первых номерах он написал повесть. Вместо имени автора - полковник три звездочки.
Там описывалась та самая радиоигра («Березино». - Н. Д .), которую они вели с немцами. Если не ошибаюсь, сюжет таков: кажется, в партизанский отряд попадает взятый в плен немецкий офицер. И его уговаривают вести радиоигру со своими. И в результате наши получают оружие, посылки, к ним высаживают немецкий десант.
Но с повестью получилось нехорошо. Потом некий человек написал по ней сценарий и на телевидении сняли фильм. И без всякого отцовского ведома. Папа попытался возмутиться. Но ему сказали: подумаешь, полковник три звездочки, тоже мне, псевдоним. И на этом вопрос был закрыт. Отец был очень недоволен. Конечно, обидно. Я считаю, что это был плевок в лицо и совершенно нахальный. Попался бы мне этот сценарист, я бы ему пару слов сказала, причем с большим удовольствием. Что воровство - занятие нехорошее и наглое.
Но вступать в ссоры, доказывать что-то жуликам… Всё это было ниже отцовского достоинства. Да и дел у него всегда было много.
Потом в журнале «Пограничник» была еще одна повесть отца - «Конец черных рыцарей». Но совершенно другой сюжет, разные истории.
(Н. Д.: изложу коротко сюжет повести. Советский разведчик выслеживает нацистов, скрывающихся в самых разных странах. В конце концов извилистая дорожка приводит его в Париж, где он с помощью французских друзей-коммунистов и разрушает нацистскую сеть.
Образ разведчика абсолютно автобиографичен. В рассуждениях главного героя о нелегальной разведке есть определенная специфика в диалогах. Понятно, что пером водил профессионал.
В редакции «Пограничника» повесть оценили, напечатали. А еще сказали: автор, понятно, из органов, «но не Абель». Узнав, что это именно он, смутились.
Вильям Генрихович вложил в «Черных рыцарей» немало личных военных воспоминаний. Мне помимо пассажей о разведке понравился увиденный Абелем Париж, где и я прожил немало лет. А путешествия по винным подвалам с дегустациями, эпизоды в парижских ресторанах, описания еды, приправ, соусов и запахов - это прямо энциклопедия французской жизни.
И снова возник вопрос: откуда Абель всё это знает? В таких подробностях и деталях дать живую картинку способен лишь человек, хорошо знавший и полюбивший переменчивый, не всем открывающийся город. Но опять-таки если верить биографии полковника, нога его в Париж не ступала.
Значит, что? Не верить? Я - всё о маленьких и таинственных закоулках. Из них даже пытливым биографам Абеля-Фишера не выбраться.
Семейные хроники
Приемная дочь Абеля - Фишера Лидия Борисовна Боярская позволила мне опубликовать несколько писем Вильяма Генриховича. Они простые. В них - атмосфера военных лет.
Письмо Вильяма Фишера в Куйбышев, где живет семья в ожидании пропуска для возвращения в Москву.
«…Насчет приезда в Москву… Ждал, надеялся, что смогу уже послать тебе пропуск, но пока все задерживается. По этому вопросу у нас создалось товарищество с Мишей Яриковым (коллега по разведке. - Н. Д.) и еще одним товарищем. У меня ведь есть веская причина ускорить ваш приезд - это болезнь Эвуни (дочери Эвелины. - Н. Д.). Всё, что можно, я делаю и буду делать. Хочу видеть вас дома.
Не зря я год уже прожил монахом и не ищу другую семью или связь…. Ты тоже должна подготовиться. Надо подумать, как упаковать арфу. Без арфы тебе переезжать нельзя…
Я достал для Вали Мартенс (жена Вилли Мартенса. - Н.Д.) немного дров и елку, а она мне одолжила валенки, так что ноги в тепле. В квартире (московской. - Н.Д.) у нас холодно, газ не действует. Когда ты приедешь, я раздобуду печурку и немного дров, и ты сразу же будешь иметь действующую кухню. Рудольф (Абель. - Н. Д.) еще не приехал…
Я строю планы уйти из Наркомата. Либо на завод, либо заняться живописью. Сяду тебе на шею на годик и подучусь. Я буду не хуже, если не лучше этих мазил, которые забрали себе власть в этой области. А можно заняться и работой на заводе. Только не Наркомат. Хватит!..»
Вильям Фишер руководит радиоигрой с немцами во время операции «Березино». Пишет он жене из далекого партизанского отряда.
«…Я тебе писал, что здесь славный врач, известный спортсмен Знаменский (бегун). Он из простой крестьянской семьи, своим упорством добился докторского диплома и немалых результатов как спортсмен. Еще есть Ермолаев - фотограф, охотник и рыболов. Он сможет устроить пропуска на Учинское водохранилище - о чем сообщи Яше Шварцу - мы будем иметь рыбу, а осенью - уток.
Живем мы здесь примитивно. Рабочий день у меня начинается в 3 ч. утра. Это только недавно, в связи с изменением обстановки. Дежурю. С 10-ти работаю с перерывами, периодически сплю. Кушаем в 10, 16.00 и 21.00, причем обед очень хороший, но завтраки и ужины слабоваты. Главным образом по жирам. В связи с большой нагрузкой я получил дополнительный паек.
Живем в крестьянских шубах и усиленно кормим блох. Пятна на бумаге от керосина, течет лампа… Шубы здесь добротные и большие, но очень грязные. Какой только хлам не найдешь на полках, в закутках и на чердаках - целое и битое, нужное и ненужное - всё свалено вместе…»
Письмо из партизанского отряда
«…Видимо, 12 декабря будет машина на Москву. С ней едет наш охотник Ермолаев, который, очевидно, занесет тебе это письмо… Как с моим жалованьем? Я дал Ермолаеву доверенность и, может быть, ему удастся получить деньги за декабрь м-ц и передать тебе. Вообще вопрос связи с тобой нужно разрешить, т. к. по всем признакам дело приняло форму длительной операции, и насколько она затянется - трудно предвидеть. Похоже, что Новый год я буду встречать в дебрях Белоруссии. Загрузка работой несколько снизилась, делать нечего, книг нет. Если сможешь - пришли мне 3 книги по радио (перечисляет книги. - Н.Д.)… хочу вспомнить старое и еще историю ВКП(б). Ермолаев расскажет о нашем житье-бытье подробнее…»
Письмо из белорусских лесов
«Дорогая Элечка! Сегодня получил твою посылку и письма… Это свое письмо я передал через товарища, который сюда уже не вернется. Это мой старый знакомый по школе 1937 года, симпатичный, пожилой человек Белов Алексей Иванович. Он после Рудольфа преподавал Морзе… Скоро начнем передвигаться, но не думай, что мы где-то у фронта. До ближайшей точки фронта не меньше 400 км и кроме обычных житейских опасностей никаких больше нет. Простудиться я могу и в Москве, так что за меня ты не волнуйся… Посылаю ночник, который я нашел в брошенном немцами хламе. Если подбавлять воска, то фитиль почти что вечный. Попробуй использовать жидкий парафин, он должен гореть. Мы здесь тоже колдуем над всякими источниками света. Но у нас все-таки лучше - есть керосин, но нет стекол к лампочкам, да и фитили изобретаем из кусков одеял или тряпок…
Принесли завтрак - карт, пюре и копченую селедку, 2 куска сахара и чай. Буду варить кофе. Кофе! Мечта осуществляется.
Очень рад, что ты наконец добралась до оркестра, даже если и в цирке. Это будет только началом, тем более что там бывают неплохие дирижеры. Цирк имеет еще и то преимущество, что он стоит на месте, а Игорь Моисеев хотя и более высокой марки, на месте не сидит. Только ты зря связалась с вязанием, подумай о том, что нужно беречь здоровье».
Лидия Борисовна Боярская рассказала мне, как уходил Вильям Генрихович:
8 октября 1971 - го к Эвуне на день рождения приехали на дачу гости. Я тоже там была и даже не заметила, что с дядей
Вилли происходит что-то плохое. Был он как всегда приветлив, на болезнь его ничто впрямую не указывало. Тут и собранность, и воля железная. Но вскоре ему стало плохо, положили в онкологическую больницу.
А за день до смерти, 14 ноября, мы с Эвуней дежурили в его палате. Дядя Вилли лежал один, и около него постоянно находился сотрудник из разведки. Дядя Вилли был без сознания, состояние - ужасное. Судя по всему, мучили его ужасные сны. Нам казалось - моменты ареста, допроса, суда… Он всё время метался, стонал, хватался за голову и порывался встать. Даже упал на пол, и мы втроем не смогли его удержать. В сознание он так и не пришел. Скончался 15 ноября 1971 года.
Из книги Разведчик «Мертвого сезона» автора Аграновский Валерий Абрамович1.6. Рудольф Абель. Возвращение на родину (отрывок)…Дорога шла под уклон, впереди были видны вода и большой железный мост. Недалеко от шлагбаума машина остановилась. У входа на мост большая доска оповещала на английском, немецком и русском языках: «Вы выезжаете из
Из книги Портреты автора Ботвинник Михаил МоисеевичРоберт ФИШЕР Слово о Роберте Фишере Прошло 20 лет, как Фишер стал чемпионом мира (с того момента он не сыграл ни одном турнирной партии), – и тогда же он ушел из мира шахмат.Да, многие его решения казались непонятными и непредсказуемыми. По-видимому, Фишер представлял себе
Из книги Круговорот автора Форман МилошБобби Фишер Когда я еще работал над «Волосами», Питер Фальк обратился ко мне с интересным предложением. Он хотел сделать фильм, основанный на матче за звание чемпиона мира по шахматам между Бобби Фишером и Борисом Спасским. Этот драматический поединок состоялся в столице
Из книги Охотник вверх ногами автора Хенкин Кирилл Викторович16. «США против Абеля» Как в любой легенде, и тут немало осталось от реальной жизни, от судьбы и прошлого самого Вилли. Осталось имя матери - Любовь. Примерно тот же возраст. Но в характере Абеля сдвинуты акценты, персонажу придан иной, несколько более жесткий, показной
Из книги Жизнь по «легенде» (с илл.) автора Антонов Владимир Сергеевич Из книги Смерш vs Абвер. Секретные операции и легендарные разведчики автора Жмакин Максим Из книги 100 знаменитых анархистов и революционеров автора Савченко Виктор АнатольевичГОДВИН ВИЛЬЯМ (род. в 1756 г. – ум. в 1836 г.) Английский писатель, оказавший значительное влияние на формирование анархизма. Сын провинциального пастора Вильям Годвин родился 3 марта 1756 года в Англии недалеко от Кембриджа. Его отец, Джон Годвин, был священником независимой
Из книги Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная автора Айзексон УолтерВильям Фрауэнгласс Каждый год универсальные магазины Lord&Taylor вручают премию, которая, особенно в 1950-е годы, могла показаться необычной. Ею награждают за независимое мышление, и Эйнштейн был подходящей фигурой. Он получил эту премию в 1953 году за нонконформизм в научных
Из книги Аракчеев: Свидетельства современников автора Биографии и мемуары Коллектив авторов --К. И. Фишер Записки Клейнмихель начал службу у графа Аракчеева и был долгое время начальником его штаба; немудрено, что за ним осталась и система Аракчеева. Хорош был! Один только раз видел я его вблизи: в 1824 или 1825 году на паперти Петергофского дворца против Самсона,
Из книги Русская и советская кухня в лицах. Непридуманная история автора Сюткина Ольга АнатольевнаЗагадочный Вильям Похлебкин Заслуга Похлебкина в том, что он не только открыл русскую кухню для толком не знавшего ее поколения, но и очистил ее от семи десятилетий кулинарного варварства. А.Генис. Колобок и д-р. Кулинарные путешествия. Вильям Васильевич Похлебкин –
Из книги Абель - Фишер автора Долгополов Николай МихайловичНиколай Долгополов Абель - Фишер Всем людям из внешней разведки, свое свершившее Николай Долгополов Читать, наконец-то, подано Биография моего любимого героя разведчика-нелегала Фишера - Абеля сложна и запутанна настолько, что некоторые ее эпизоды в силу специфики
Из книги Служба внешней разведки. История, люди, факты автора Антонов Владимир СергеевичСвязник полковника Абеля Полковник Службы внешней разведки Юрий Сергеевич Соколов был связным легендарного Абеля. Кажется, когда мы встретились в середине 1990-х, он оставался последним из тех, кто работал с символом нашей разведки не в кабинетах Лубянки, а рисковал «на
Будущий разведчик родился в Ньюкасле, в Англии, где осели его родители, высланные в 1901 году из России за революционную деятельность. Отец разведчика был близко знаком со многими видными революционерами, в том числе и с Владимиром Лениным. По некоторым данным, принимал участие в организации 2-го съезда РСДРП, проходившего в Лондоне летом 1903 года. Незадолго до начала работы съезда, где оформилась большевистская фракция, 11 июля 1903 года, в семье Генриха Матвеевича Фишера родился второй ребёнок, названный Вильямом в честь Шекспира. Отец Вилли говорил на нескольких языках, и сыновья тянулись за ним. Ну и языковая среда помогала. Так что Вилли с раннего детства говорил на трёх языках. А ещё проявлял живейший интерес к естественным наукам, весьма неплохо разбирался в химии и физике. Но кроме этого, Вилли хорошо рисовал, играл на пианино и гитаре. В общем, рос разносторонним мальчиком.
В 15 лет Вильям Фишер устроился работать учеником чертёжника на судоверфь. Через год сдал экзамены для поступления в Лондонский университет. Но об учёбе в университете достоверно подтверждённых данных не имеется. В 1920 году Фишеры вернулись в Россию и приняли советское гражданство. Некоторое время они жили вместе с другими семьями видных революционеров на территории Кремля.
Сперва Вильям работал переводчиком в Исполкоме Коминтерна, потом поступил во ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские). В 1924 году Фишер поступает в Институт востоковедения и принимается за изучение Индии. Но через год его призывают в армию, и учёбу пришлось оставить. Служить Вильям попал в 1-й радиотелеграфный полк Московского военного округа. Где служил вместе со знаменитым в будущем полярником Эрнстом Кренкелем.
После демобилизации работал в НИИ ВВС РККА радиотехником, оставив попытки стать художником. В ИНО (иностранный отдел) ОГПУ пришёл в мае 1927 года. Сперва работал переводчиком и радистом, но довольно быстро выдвинулся в заместители резидента. Работал на нелегальной основе в Европе до 1938 года. А потом в ОГПУ начались чистки, и Фишер попал под каток. К счастью, его не посадили, а лишь уволили из органов.
Вернуться в разведку Фишер смог лишь в 1941 году. Участвовал в подготовке радистов для партизанских отрядов и разведывательных групп. Именно тогда он познакомился и довольно долго работал с Рудольфом Абелем. Судьбы двух разведчиков были очень схожи: оба были уволены из спецорганов в 1938 году и призваны на службу в 1941-м.
После войны Фишер некоторое время работал в Восточной Европе, налаживая связи вновь создаваемых разведок социалистических стран с органами безопасности СССР. А затем полковника
Фишера было решено направить в США, где он должен был возглавить существенную часть советской резидентуры, занимавшуюся добычей американских атомных и ядерных секретов.
Разведчик прибыл в США по документам на имя Эмиля Роберта Гольдфуса, художника-любителя и профессионального фотографа в конце 1948 года. Основными связниками Марка (кодовое имя разведчика) стали супруги Коэн, о которых мы писали ранее. Но плодотворная работа с супругами Коэн длилась всего два года. В Америке началась «охота на ведьм», и руководство принимает решение о вывозе супругов-разведчиков из США. Фишер опять остался один, а на связи с ним находилось несколько десятков агентов.
Работа Марка в США оказалась столь успешной, что уже в августе 1949 года, менее чем через год после прибытия, разведчика за огромные успехи в разведывательной деятельности наградили орденом Красного Знамени.
«Плохой» помощник
Вильям Фишер был очень осторожным разведчиком, строго соблюдавшим правила конспирации. В те времена это стало весьма актуальным. Процессом над супругами Розенберг власти США показали всему миру, что цацкаться со шпионами они не собираются. Так что провалившегося разведчика скорее всего ждал тот же путь, что и супругов Розенберг: арест, суд, смертная казнь на электрическом стуле. Нелегальная разведывательная деятельность опять (как во время Второй мировой войны) превращалась из интеллектуального поединка разведок в смертельно опасное занятие.Для обычных американцев Эмиль Гольдфус был добропорядочным владельцем фотостудии и художником-любителем, часто рисующим пейзажи в городских парках. И никто не догадывался, что во время таких рисований часто происходит обмен секретными сведениями. Для таких обменов Фишер использовал самые неожиданные тайники. В частности, как-то он рисовал в Форт-Трайон пейзаж и приметил почти выпавший из уличного фонаря обычный болт. Фишер забрал его с собой, лично высверлил в нём полость, а затем вернул на место. Агент забрал болт, вложил в него микрофильм и вставил обратно. Через пару недель в институте Курчатова уже изучали секретные документы из Лос-Аламоса.
По некоторым данным, Фишер настолько хорошо разбирался в добываемых им сведениях, что частенько сопровождал шифровки собственными комментариями. Как-то Курчатов прямо спросил у офицера КГБ, кто снабжает комментариями добываемые сведения. Конечно же ответа он не получил, но, хмыкнув, заявил:
- Когда этот комментатор выйдет у вас на пенсию, я возьму его в свой институт.
Справляться в одиночку со все расширяющейся разведывательной сетью Фишеру становилось труднее. В 1952 году ему в США прислали помощника. Это был подполковник госбезопасности Рейно Хейханен. По воспоминаниям американского резидента, новый помощник (кодовое имя Вик) ему сразу не понравился. Но у Хейханена были высокие покровители в Москве и его почти полгода готовили для работы именно в США. Так что другого помощника ждать не приходилось. Вик повёл себя в США крайне безответственно, вызвал из Финляндии, где жил последние несколько лет, гражданскую жену, вёл разгульный образ жизни, часто пил, поколачивал жену, умудряясь даже привлекать внимание полиции. Совершенствоваться в языке отказывался напрочь; в небольшом магазинчике, который был куплен на деньги резидентуры, почти год делал ремонт. В общем, тот ещё типчик. И Фишер относился к нему соответственно. Поручая лишь мелкие задания. Хейханен даже не знал его настоящего имени.
В 1953 году Вик, будучи пьяным, умудрился расплатиться где-то пятицентовой монетой. Это была не просто монетка, а настоящий шпионский контейнер для передачи микрофильмов. 22 июня эта монетка попала в руки 13-летнего продавца газет. А тот уронил её на мостовую, от чего монета… распалась на две половинки. Мальчик показал необычную монетку своим соседкам-девочкам, а те рассказали о монете отцу-полицейскому. Через пару дней шпионский контейнер уже изучали специалисты ФБР. Расшифровать микрофильм они не смогли, но зато уверились в том, что в Нью-Йорке действует глубоко законспирированная шпионская сеть. Сотрудники ФБР попытались проследить путь монеты, но это оказалось невозможно. Монета как минимум полгода гуляла по разным рукам и установить, кто был настоящим хозяином контейнера, не представлялось возможным. Так и лежала эта монетка в закромах ФБР долгих четыре года.
Страна не забыла
Последней каплей для Фишера стало то, что Вик пропил пять тысяч долларов, предназначенных для оплаты адвоката одного из агентов, арестованного по «делу супругов Розенберг». Фишер был в ярости и потребовал от Москвы отозвать помощника. Вскоре Хейханен получил приказ прибыть в Европу. Однако подполковнику возвращаться категорически не хотелось. Иначе пришлось бы за многое отвечать. В мае 1957 года он прибыл во Францию, откуда его должны были переправить в социалистический сектор Европы. Но Вик отправился прямиком в американское посольство, назвал своё настоящее имя и попросил политического убежища.Через несколько дней предателя на военном самолёте переправили обратно в США. Он должен был помочь арестовать загадочного Марка, который, по утверждениям Хейханена, возглавлял всю американскую резиден-туру. 21 июня 1957 года загадочный резидент был арестован в отеле «Латам» в Нью-Йорке.
Но на этом удача американцев и закончилась. Хейханен помог расшифровать шифровку, которая была обнаружена в пятицентовой монете. Но это мало помогло. В шифровке Вика поздравляли с легализацией и желали удачи. А других шифровок перехвачено не было. Так что навести на работавших на советскую разведку агентов мог только арестованный Марк.
Чтобы дать знать Москве о своём провале, Фишер назвался Рудольфом Ивановичем Абелем. Разведчик знал, что его коллега и друг скоропостижно скончался полтора года назад. Но в Москве, получив запрос из Госдепартамента США, отказались признать Абеля гражданином Советского Союза. В те времена руководство нашей страны громогласно заявляло, что не занимается шпионажем. О чём Абелю радостно сообщили сотрудники ФБР. Но разведчик был уверен, что его не забудут.
Сотрудники ФБР пытались применить к арестованному шпиону методы психологического воздействия. Выбивать из него показания силой они не решались. Глава ЦРУ (с 1953 по 1961 годы) Ален Даллес в личной беседе с главой ФБР Эдгаром Гувером настоятельно не советовал применять насилие в отношении Абеля. Американский разведчик был весьма высокого мнения о стойкости советских разведчиков и был уверен, что силой от них ничего не добиться. Оаавались только методы убеждения, которые не всегда были такими уж безобидными.
Рудольфу Абелю угрожали электрическим стулом, держали в одиночной камере, сулили золотые горы, утверждали, что в Москве его может ждать лишь пуля или ГУЛАГ. Но Абель не раскололся и никого не сдал. 15 ноября 1957 года закончился один из самых знаменитых шпионских процессов времён холодной войны. Который освещали все значимые СМИ Запада. Присяжные признали Абеля виновным в шпионаже в пользу СССР и незаконном пребывании на территории США. Но вот приговорить русского разведчика к казни американцы не решились. Они прекрасно понимали, что если в случае с супругами Розенберг их вроде как извиняло то, что те были американцами, а значит, предали свою страну, то вот с кадровым офицером советской разведки расклад был иной. Никто не сомневался, что если они казнят Абеля, то провалившиеся американские шпионы будут массово пытаться сбежать из-под стражи, и в это время охрана будет вынуждена применить оружие, или умирать от апоплексических ударов. Бревном по голове.
Рудольфа Абеля приговорили к 32 годам лишения свободы, что для 54-летнего разведчика означало пожизненное лишение свободы. Отбывать срок Абеля отправили в тюрьму в Атланте, где опять попытались превратить его жизнь в ад. Но благодаря американской прессе Абель был широко известен во всех слоях населения. В среде преступников им откровенно восхищались: ведь его не смогла сломать вся государственная машина Америки. Так что в тюрьме Абель пользовался серьёзным авторитетом.
Почти пять лет советский разведчик провёл в тюрьме, решая математические задачи, изучал историю искусства, писал картины маслом. По некоторым данным, после прихода к власти Джона Кеннеди в 1961 году, Абель по фотографиям нарисовал его портрет и послал в Белый дом. Напомним, что именно при Кеннеди были сделаны первые шаги по уравниванию в правах чернокожих и белых американцев. Так что среди коммунистов Кеннеди пользовался популярностью. Кеннеди, получив свой портрет, повесил его в собственном кабинете, о чём писали чуть ли не все газеты Америки.
Рудольфу Ивановичу было ещё невдомёк, что его возвращение на Родину состоится весьма скоро. 1 мая 1960 года в районе Свердловска был сбит американский разведывательный самолёт U-2. Он летел на высоте 20 тысяч метров и, по расчётам американцев, был недосягаем для советских ракет. Они ошиблись. Пилот самолёта, Фрэнсис Гэри Пауэрс, дождался, пока разваливающийся самолёт снизится до высоты в 10 тысяч метров и выбрался из самолёта. На высоте пяти километров раскрыл парашют и приземлился в районе деревни Косулино. Где и был задержан местными жителями.
В августе 1960 года Пауэрс был приговорён к десяти годам лишения свободы за шпионаж. В США, усилиями родственников лётчика, была развёрнута настоящая кампания по возвращению пилота домой. Русские были согласны обменять лётчика-шпиона на Рудольфа Абеля. По слухам, когда Никите Хрущёву доложили о согласии американцев, он спросил:
- Абель, это тот, кто нарисовал портрет Кеннеди? А Пауэрс умеет рисовать? Нет? Ну тогда меняем.
10 февраля 1962 года на Глиникском мосту (он разделял Западный и Восточный Берлин и служил основным местом обмена шпионами) Рудольф Абель и Фрэнсис Пауэрс двинулись навстречу друг другу. В своих воспоминаниях шеф ЦРУ Аллен Даллес назвал Абеля самым продуктивным разведчиком-нелегалом 20-го столетия. Вильям Фишер был награждён орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя Трудового, орденами Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды. Он скончался 15 ноября 1971 года и был похоронен с воинскими почестями на Донском кладбище в Москве. Предатель Рейно Хейханен погиб в автокатастрофе в 1964 году при загадочных обстоятельствах. В ФБР до сих пор уверены, что эти «загадочные обстоятельства» создали агенты КГБ.
Рудольф Иванович Абель (1903-1971) – знаменитый советский разведчик-нелегал, имел звание полковника, один из самых выдающихся разведчиков ХХ века.
Детские годы
Его настоящее имя – Фишер Вильям Генрихович. Он появился на свет 11 июля 1903 года на северо-восточном побережье Великобритании в индустриальном городке Ньюкасл-апон-Тайн. Его родители находились в этой стране в качестве политических эмигрантов.
Отец, Генрих Маттеус (Матвеевич) Фишер, немец по происхождению, родился и вырос в России, в Ярославской губернии в имении князя Куракина, где его родитель трудился на должности управляющего. В юности он познакомился с Глебом Кржижановским, стал убеждённым марксистом, активно участвовал в созданном Владимиром Ульяновым революционном движении «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» (с В. И. Лениным был знаком лично). Генрих был полиглотом, кроме русского в совершенстве владел французским, английским и немецким языками. Волею судьбы оказавшись в Саратове, он познакомился с девушкой Любой, которая впоследствии стала его женой.
Мама, Любовь Васильевна, была уроженкой Саратова, с ранних лет участвовала в революционном движении. На протяжении всей жизни была соратницей своего супруга.
В 1901 году Люба вместе с мужем Генрихом были арестованы царским правительством за революционную деятельность и высланы из России. Ехать в Германию не было возможности, там на Генриха было заведено дело, поэтому семья обосновалась на родине великого поэта Шекспира – в Великобритании. У них уже был старший сын Гарри, а появившегося на свет в 1903 году мальчика родители решили назвать в честь знаменитого драматурга – Вильямом.
С детских лет Вильям интересовался естественными науками и неплохо разбирался в технике. Увлекался рисованием, черчением, делал портретные наброски знакомых, особенно нравилось мальчику писать натюрморты. Также ребёнок проявлял интерес к занятиям музыкой, он очень хорошо освоил такие инструменты, как гитара, пианино, мандолина. Учился мальчик легко, при этом рос очень настойчивым, если ставил перед собой какие-то цели, то упорно шёл к их достижению. Он знал несколько языков, из Вильяма мог бы получиться классный учёный, художник, инженер или музыкант, но ему была уготована совершенно другая судьба.
У него был редкостный дар: он чуял мысли других, всегда точно осознавал, откуда может прийти опасность, даже когда её ничто не предвещало. Вильям был редким обладателем обонятельного вектора, иначе говоря, непревзойдённой интуиции. Несмотря на то, что родители называли его ласково Вилли, мальчик не был их любимцем. Это неудивительно, потому что обладателей обонятельного вектора редко любят люди, даже самые близкие и родные. И всё из-за того, что обонятельники сами никогда никого не любят, редко и очень мало разговаривают с другими.
Юность
В пятнадцатилетнем возрасте Вильям окончил школу и устроился работать на судоверфь в качестве ученика чертёжника. Спустя год он успешно сдал вступительные экзамены в университет Лондона, но поучиться в этом заведении ему не пришлось, так как семья уехала из Великобритании. В России прошла революция, у власти теперь были большевики, и в 1920 году Фишеры вернулись на родину, приняли гражданство СССР (но при этом от английского не отказались). Некоторое время они проживали на территории Кремля вместе с другими семьями видных деятелей революции.
Семнадцатилетнему Вильяму сразу же понравилась Россия, и он стал её страстным патриотом. На парня, который отлично говорил на русском и английском языках, сразу же обратили внимание, и в скором времени он уже работал в исполнительном комитете Коммунистического интернационала (Коминтерне) на должности переводчика.
Затем молодой Фишер поступил на обучение в высшие художественно-технические мастерские (ВХУТЕМАС), это учебное заведение было создано в 1920 году путём объединения Строгановского художественно-промышленного училища и Московского училища живописи, ваяния и зодчества.
В 1924 году Вильям стал студентом Института востоковедения, где особенно рьяно принялся изучать Индию, выбрав индостанское отделение. Но вскоре его призвали на службу в Красную армию, куда он пошёл с удовольствием. Фишер попал в Московский военный округ, в 1-ый радиотелеграфный полк. Здесь он получил специальность радиотелеграфиста, которая в будущем ему очень пригодилась. Радистом он стал первоклассным, его первенство в этом деле признавали все.
Начало работы в разведке
Демобилизовавшись, Вильям поступил на работу в НИИ военно-воздушных сил РККА на должность радиотехника. В апреле 1927 года он женился на Елене Лебедевой, девушка окончила Московскую консерваторию по классу арфы, впоследствии стала профессиональным музыкантом.
Вскоре молодым человеком, который почти в совершенстве знал четыре языка, имел незапятнанную биографию и умело владел радиоделом, заинтересовались кадровые работники ОГПУ (Особенного государственного политического управления). Весной 1927 года он был зачислен на службу в иностранный отдел ОГПУ по рекомендации родственницы Серафимы Лебедевой (старшей сестры его супруги), которая работала в этом отделе переводчицей.
Первое время Фишер был сотрудником центрального аппарата, но совсем скоро Московский комитет комсомола направил его в органы государственной безопасности. В профессиональной среде он освоился довольно быстро и стал в коллективе полноправным членом. Вскоре руководители службы оценили уникальные способности Вильяма и доверили ему особые задания, которые необходимо было выполнить по линии нелегальной разведки в двух европейских странах.
Первая командировка была в Польшу. Вторая в Великобританию, она оказалась более длительной и носила название полулегальной, потому что Вильям выезжал под своей фамилией. Официальная легенда выглядела так: в конце зимы 1931 года Фишер обратился в Генеральное консульство Великобритании в Москве с просьбой выдать ему британский паспорт, потому что он уроженец Англии, в России оказался в силу юного возраста и по воле родителей. Теперь с родителями рассорился и желает вернуться на родину со своей женой и дочерью (в 1929 году у пары уже родилась девочка Эвелин). Супругам Фишер выдали британские паспорта, и они уехали за границу, сначала в Китай, где Вильям открыл собственную радиомастерскую.
В начале 1935 года семья вернулась в Советский Союз, но уже спустя четыре месяца снова выехали за рубеж, на этот раз использовалась вторая специальность Фишера – свободный художник. Через одиннадцать месяцев Вильям с женой и дочерью приехали в Москву, где он продолжил трудовую деятельность по подготовке нелегалов.
В последний день 1938 года его уволили из НКВД без объяснения причин. Какое-то время ему пришлось работать во Всесоюзной торговой палате и на авиационном заводе, при этом Фишер постоянно писал прошения о восстановлении его в органах разведки.
Во время войны в 1941 году Фишера восстановили в органах НКВД, и он занялся подготовкой кадров для партизанской борьбы в тылу врага. Он готовил радистов, которых засылали в оккупированные немцами города и страны.
В этот период произошло знакомство Вильяма с сотрудником советской внешней разведки Рудольфом Иоганновичем (Ивановичем) Абелем. Впоследствии этим именем резидент советской разведки Вильям Фишер воспользовался при разоблачении в США, оно же закрепилось за ним, благодаря чему стало известно на весь мир.
Другое имя и судьба
В 1937 году по документам впервые упоминается Рудольф Абель. Это было не только новое имя, но и совсем иная судьба, история, легенда.
Рудольф Абель появился на свет 23 сентября 1900 года в Риге, его папа работал трубочистом, а мама была домохозяйкой. До четырнадцатилетнего возраста проживал с родителями, окончил четыре класса элементарного училища. Начал работать в качестве рассыльного, в 1915 году перебрался в Петроград. С началом революционных событий вместе со своими соотечественниками принял сторону советской власти. Он устроился на миноносец «Ретивый» в качестве рядового-кочегара, участвовал в операциях на Каме и Волге в тылу белых. Воевал под Царицыном, окончил в Кронштадте класс радистов, потом работал по этой специальности в дальних точках – на острове Беринга и на Командорских островах.
Летом 1926 года получил назначение на должность коменданта в шанхайское консульство. После этого работал в Пекине в советском посольстве в качестве радиста. В 1927 году начал сотрудничество с ИНО ОГПУ, откуда получил направление на нелегальную работу за границу в 1929 году. На родину вернулся осенью 1936 года.
Его супруга, Александра Антоновна, имела дворянское происхождение, детей у них не было.
У Рудольфа был родной брат Вольдемар, которого осудили в 1937 году за контрреволюционный заговор и шпионскую деятельность в пользу Германии. Арест брата повлёк за собой увольнение Рудольфа из органов НКВД весной 1938 года.
В начале Великой Отечественной войны он вернулся к службе в органах, входил в состав оперативной группы по обороне главного Кавказского хребта, выполнял спецзадания по заброске советских агентов в немецкий тыл.
В 1946 году получил звание подполковника и уволился из органов государственной безопасности. В 1955 году скоропостижно ушёл из жизни.
Деятельность в Америке и провал
В 1946 году Фишер был выведен в особый резерв, началась длительная подготовка к его командировке за границу. Он был бесконечно предан России, своих высоко патриотичных чувств к Родине никогда не скрывал, поэтому согласился на выполнение этого задания, несмотря на то, что приходилось расставаться с женой и дочерью.
В 1948 году в американском городе Нью-Йорке в районе Бруклин обосновался фотограф и свободный художник по имени Эмиль Роберт Гольдфус, он же Фишер и нелегал «Марк». «Владелец фотостудии» должен был добыть информацию о ядерных объектах и о создании атомного оружия. Его связными были советские разведчики супруги Коэн.
В 1952 году в помощь «Марку» был направлен радист Рейно Хейханнен (оперативный псевдоним «Вик»). Он оказался неустойчивым в психологическом и моральном плане, погряз в разврате и пьянках, за что был отозван из США. Но «Вик» понял неладное и сдался властям Америки, рассказав о своей деятельности на территории США и выдал «Марка».
В июне 1957 года «Марк» (Вильям Фишер) зарегистрировался в гостинице Нью-Йорка «Латам», здесь у него был очередной сеанс связи. Ранним утром в номер ворвались сотрудники ФБР, с порога заявив, что им известно его настоящее имя и цели пребывания в Америке. Тем самым они пытались создать эффект неожиданности, но на лице «Марка» не отразилось ни одной эмоции. Ни одним движением, мускулом, взглядом он не выдал себя, что свидетельствовало о его нечеловеческой выдержке.
Чтобы как-то дать понять Москве, что он арестован, но не предал Родину, Фишер назвался именем своего покойного друга Рудольфа Абеля. Его обонятельный вектор помог уничтожить улики под пристальным взглядом трёх профессионалов службы ФБР. До сих пор многие считают, что разведчик обладал способностями гипноза. Особенно когда на суде ему присудили 32 года тюремного заключения вместо положенной по американским законам смертной казни.
Освобождение
В течение трёх недель Абеля пытались перевербовать, потом грозили электрическим стулом, но всё оказалось бесполезным.
Сначала его держали в следственной тюрьме Нью-Йорка, потом перевели в Атланту в федеральную исправительную тюрьму. А в Советском Союзе началась долгая и упорная борьба за его освобождение.
1 мая 1960 года в районе города Свердловска советские ПВО сбили американский разведывательный самолёт У-2, пилот Фрэнсис Гарри Пауэрс был захвачен в плен. 10 февраля в 1962 году на границе восточного и западного Берлина на мосту Альт Глинике остановилось два автомобиля. Из каждого вышел мужчина, дойдя до середины моста, они обменялись взглядами и прошли мимо к противоположным машинам, сели и разъехались. Так произошёл обмен Пауэрса на Абеля. Через час великий советский разведчик в Берлине увидел свою семью, а на следующее утро они все вместе вернулись в Москву.
Последние годы жизни Вильям Фишер, он же «Марк», он же Рудольф Абель, готовил и инструктировал молодых работников для внешней разведки. Умер от онкологического заболевания (рака лёгких) 15 ноября 1971 года, похоронен на Новом Донском кладбище в Москве.
Арестованного за шпионаж в Восточном Берлине в августе 1961 года.
| Рудольф Абель | |
|---|---|
| Вильям Генрихович Фишер | |
| Дата рождения | 11 июля (1903-07-11 ) |
| Место рождения | |
| Дата смерти | 15 ноября (1971-11-15 ) (68 лет) |
| Место смерти | |
| Принадлежность |
Великобритания
Великобритания
СССР СССР |
| Годы службы |
- - |
| Звание | |
| Сражения/войны | Великая Отечественная война |
| Награды и премии | |
| Рудольф Абель на Викискладе | |
Биография
В 1920 году семья Фишеров возвратилась в Россию и приняла советское гражданство, не отказавшись от английского, и вместе с семьями других видных революционеров одно время жила на территории Кремля .
В 1921 году в результате несчастного случая погибает старший брат Вильяма Гарри.
Абель по приезде в СССР первое время работал переводчиком в Исполкоме Коммунистического интернационала (Коминтерна). Затем поступил во ВХУТЕМАС . В 1925 году был призван в армию в 1-й радиотелеграфный полк Московского военного округа, где получил специальность радиста. Проходил службу вместе с Э. Т. Кренкелем и будущим артистом М. И. Царёвым . Имея врождённую склонность к технике, стал очень хорошим радистом, первенство которого признавали все .
После демобилизации работал в НИИ ВВС РККА радиотехником . 7 апреля 1927 года женится на выпускнице Московской консерватории арфистке Елене Лебедевой. Её ценила преподаватель - знаменитая арфистка Вера Дулова . Впоследствии Елена стала профессиональным музыкантом. В 1929 году у них родилась дочь.
31 декабря 1938 года был уволен из НКВД (из-за недоверия Берии к кадрам, работавшим с «врагами народа») в звании лейтенанта ГБ (капитан) и работал некоторое время во Всесоюзной торговой палате , а затем на авиационном заводе стрелком военизированной охраны . Неоднократно обращался с рапортами о восстановлении его в разведке. Обращался также к другу отца, тогдашнему секретарю ЦК партии Андрееву .
С 1941 года вновь в НКВД, в подразделении, организующем партизанскую войну в тылу немцев. Фишер готовил радистов для партизанских отрядов и разведывательных групп, засылаемых в оккупированные Германией страны. В этот период он познакомился и работал вместе с Рудольфом Абелем , именем и биографией которого он позднее воспользовался.
После окончания войны было принято решение направить его на нелегальную работу в США , в частности, для получения информации от источников, работающих на ядерных объектах. Он перебрался в США в ноябре 1948 года по паспорту на имя гражданина США литовского происхождения Эндрю Кайотиса (который умер в Литовской ССР в 1948 г.) . Затем он поселился в Нью-Йорке под именем художника Эмиля Роберта Гольдфуса, где руководил советской агентурной сетью, а для прикрытия владел фотостудией в Бруклине . Агентами-связниками для «Марка» (псевдоним В. Фишера) были выделены супруги Коэн .
К концу мая 1949 года «Марк» решил все организационные вопросы и активно включился в работу. Она была настолько успешной, что уже в августе 1949 года за конкретные результаты он был награждён орденом Красного Знамени .
В 1955 году на несколько месяцев лета-осени возвращался в Москву .
Провал
Чтобы разгрузить «Марка» от текущих дел, в 1952 году в помощь ему был направлен радист нелегальной разведки Рейно Хейханен (псевдоним «Вик»). «Вик» оказался морально и психологически неустойчивым, и через четыре года было принято решение о его возвращении в Москву. Однако «Вик», заподозрив неладное, сдался американским властям, рассказал им о своей работе в нелегальной разведке и выдал «Марка».
В 1957 году «Марк» был арестован в нью-йоркской гостинице «Латам» агентами ФБР . В те времена руководство СССР заявляло, что не занимается шпионажем. Для того, чтобы дать Москве знать о своём аресте и о том, что он не предатель, Вильям Фишер при аресте назвался именем своего покойного друга Рудольфа Абеля . В ходе следствия он категорически отрицал свою принадлежность к разведке, отказался от дачи показаний на суде и отклонил попытки сотрудников американских спецслужб склонить его к сотрудничеству.
В том же году был осуждён на 32 года тюремного заключения. После объявления приговора «Марк» находился в одиночной камере следственной тюрьмы в Нью-Йорке, затем был переведён в федеральную исправительную тюрьму в Атланте . В заключении занимался решением математических задач, теорией искусства, живописью. Писал картины маслом. Владимир Семичастный утверждал, что написанный Абелем в заключении портрет Кеннеди был по просьбе последнего ему подарен и после долго висел в Овальном кабинете .
Освобождение
После отдыха и лечения Фишер вернулся к работе в центральном аппарате разведки. Принимал участие в подготовке молодых разведчиков-нелегалов, на досуге писал пейзажи. Фишер также участвовал в создании художественного фильма «Мёртвый сезон » (1968), сюжет которого связан с некоторыми фактами из биографии разведчика.
Вильям Генрихович Фишер скончался от рака лёгких на 69-м году жизни 15 ноября 1971 года . Похоронен на Новом Донском кладбище в Москве рядом с отцом.
Награды
Память
- Его судьба вдохновила Вадима Кожевникова на написание известного приключенческого романа «Щит и меч». Хотя имя главного героя - Александр Белов и связано с именем Абеля, сюжет книги значительно отличается от реальной судьбы Вильяма Генриховича Фишера .
- В 2008 году был снят документальный фильм «Неизвестный Абель» (режиссёр Юрий Линкевич).
- В 2009 году Первым каналом создан художественный двухсерийный биографический фильм «Правительство США против Рудольфа Абеля» (в главной роли Юрий Беляев).
- Впервые широкой публике Абель показал себя в 1968 году , когда обратился к соотечественникам с вводной речью к фильму «Мёртвый сезон » (как официальный консультант картины).
- В американском фильме Стивена Спилберга «Шпионский мост » (2015) его роль исполнил британский актёр театра и кино Марк Райлэнс , за эту роль Марк удостоился множества наград и премий, в том числе и премии Американской киноакадемии «Оскар ».
- 18 декабря 2015 года, в преддверии Дня работников органов госбезопасности , в Самаре состоялась торжественная церемония открытия мемориальной доски Вильяму Генриховичу Фишеру. Табличка, автором которой стал самарский архитектор Дмитрий Храмов, появилась на доме № 8 по ул. Молодогвардейской . Предполагается, что именно здесь в годы
Рудольф Абель - он же Вильям Фишер
Об этом человеке написаны десятки книг и тысячи газетных статей. Однако в последние годы из рассекреченных архивных документов КГБ СССР мы узнали, что во время войны Рудольф Абель жил в Куйбышеве, где по заданию руководства вел секретные радиоигры против спецслужб фашистской Германии. Дом, стены которого помнят семью Абеля, стоит в Самаре до сих пор – это дом №8 по улице Молодогвардейской.
Рудольф Абель вел из Куйбышева секретные радиоигры против спецслужб фашистской Германии.
Наш человек за океаном
Те, кто видел фильм «Мертвый сезон», наверняка обратили внимание, что перед началом фильма идет небольшое выступление Рудольфа Абеля . Говорит он о том, что показанный в «Мертвом сезоне» советский разведчик, которого играет Донатас Банионис, в жизни не имеет реального прототипа. Это - собирательный образ. Однако к моменту выхода фильма на экран имя Абеля уже было знакомо не только кинокритикам, но и широкой зрительской аудитории.
А вот что рассказывает заведующий музеем истории управления ФСБ по Самарской области Сергей Хумарьян :
«Вы можете представить мое удивление, когда я, собирая в архивах информацию для нашего музея, совершенно неожиданно нашел здесь материалы о пребывании в Куйбышеве легендарного советского разведчика Рудольфа Абеля. Теперь, по прошествии 70 лет, я думаю, можно рассказать некоторые подробности о его работе в нашем городе».
В 1960-е годы советские люди уже кое-что знали об истории пребывания советского резидента в США, а также слышали о перипетиях его обмена на американского летчика Пауэрса. Поэтому, несмотря на выступление Абеля перед началом фильма «Мертвый сезон», советские люди на протяжении многих лет все равно были уверены, что именно он является главным прототипом киногероя. Но не так давно стало известно, что на самом деле картина «Мертвый сезон» была посвящена другому, не менее легендарному, советскому разведчику - Конону Молодому (он же Лонсдейл, он же Бен). Однако это обстоятельство ни в коей мере не может изменить нашего отношения к Абелю.
Рудольф Иванович Абель (он же - Вильям Генрихович Фишер ) родился в 1903 году в Англии. Его отец Генрих Фишер был немцем, уроженцем Ярославской губернии и в начале ХХ века был выслан из России за революционную деятельность. На берегах туманного Альбиона Фишер встретил русскую девушку Любу, уроженку Саратова, и скоро у них родился сын Вильям. В 1920 году семья Фишеров вернулась в Россию и приняла советское гражданство. Вскоре после переезда Вильям получил специальность радиотелеграфиста. В совершенстве владея не только русским, но еще английским, немецким и французским языками, он в 1927 году стал кадровым сотрудником ИНО ОГПУ (внешняя разведка). В течение 1929-1936 годов он выполнял задания командования в Польше, Англии и Китае.
В эти же годы Фишер познакомился с настоящим Рудольфом Ивановичем Абелем, молодым латышом, который с 1927 года тоже был сотрудником ИНО ОГПУ. В 1946 году он в звании подполковника ушел в отставку, а через девять лет умер. При этом настоящий Рудольф Абель так никогда и не узнал, что его друг Вильям Фишер, будучи в 1957 году арестован во время нелегальной работы в США, назвался его именем, чтобы не выдать свою принадлежность к КГБ СССР. Впоследствии эта фамилия фигурировала во всех официальных документах, и именно под ней Вильям Фишер впоследствии вошел в историю советской внешней разведки.
В ноябре 1957 года суд Нью-Йорка приговорил Фишера-Абеля к 30 годам тюремного заключения. Но в 1962 году его обменяли на американского летчика Фрэнсиса Пауэрса. По возвращении домой Абель продолжил службу в советской внешней разведке. Он умер в Москве в 1971 году.
Школа в Серноводске
В августе 1941 года, когда немецкая армия стремительно приближалась к Москве, началась эвакуация из столицы на восток предприятий, учреждений, а также сотен тысяч москвичей. В это же время была отправлена в Куйбышев семья Абеля, хотя сам разведчик еще оставался в столице. Впрочем, в начале сентября 1941 года Абель и сам приехал в Куйбышевскую область в соответствии с приказом о направлении его на работу в куйбышевскую разведшколу, базирующуюся в поселке Серноводск на территории курорта «Сергиевские минеральные воды». Здесь он преподавал радиодело молодым разведчикам.
В это время он регулярно бывал в областном центре, а в январе 1942 года для выполнения специального задания окончательно перебрался в Куйбышев. Сейчас установлены два адреса, по которым семья будущей легенды советской внешней разведки проживала в нашем городе. Первое здание, куда Абели переехали в 1942 году, до наших дней не сохранилось. Однако известно, что это был частный дом в поселке Щепновка, в окрестностях элеватора на набережной Волги. Зато второй дом, стены которого еще помнят семью Рудольфа Ивановича, стоит в Самаре до сих пор - это дом №8 по улице Молодогвардейской (в 1942 году - улица Кооперативная).
Первое здание, куда Абели переехали в 1942 году, до наших дней не сохранилось. Зато второй дом, стены которого еще помнят семью Рудольфа Ивановича, стоит в Самаре до сих пор – это дом №8 по улице Молодогвардейской (в 1942 году – улица Кооперативная).
Кстати, с этим адресом связан любопытный факт из американского периода работы Абеля. Уже находясь в Нью-Йоркской тюрьме, наш разведчик каким-то чудом сумел через советского посла переправить на Родину карандашный рисунок, на котором изобразил покрытый снегом домик, очень похожий на тот, в котором Абель когда-то жил в Куйбышеве. Специалисты считают, что в рисунке была закодирована некая информация, понятная только самому Абелю и его непосредственным руководителям из КГБ. Так ли это на самом деле, мы, скорее всего, уже никогда не узнаем.
В этом доме во время войны жила семья знаменитого советского разведчика
Абель проработал в серноводской разведшколе до января 1942 года, после чего был направлен в распоряжение центральных органов НКВД. Его семья прожила в Куйбышеве до февраля 1943 года. Жена Абеля Елена Степановна - музыкант - работала в оркестре оперного театра. Вместе с ней в Куйбышеве жили мать, племянница и дочь Эвелина.
До конца войны Абель выполнял специальные задания командования, работая как в Куйбышеве, так и в штабе советской разведки, а в конце войны - и за линией фронта. В частности, в 1944-1945 годах Абель принимал непосредственное участие в операции «Березина». Тогда для того чтобы запутать руководство абвера в советском тылу, на территории Белоруссии, была создана лже-немецкая группа войск, якобы попавшая в окружение. Во время этой операции Рудольф Абель руководил группой радистов - как советских, так и немецких, работавших под нашим контролем.
Его радиоигра оказалась очень успешной. Абвер до такой степени поверил в дезинформацию, что немецкое командование отвлекло немалые силы для помощи своим якобы попавшим в беду войскам. В частности, небезызвестный немецкий «диверсант №1» Отто Скорцени тогда лично готовил спецгруппы для заброски в район Минска, чтобы они установили связь с окруженной группировкой. Понятно, что все заброшенные в наш тыл связники немедленно попадали в руки советских контрразведчиков, и при этом многие из числа пленных впоследствии дали согласие работать против своих бывших хозяев.
«Деза» из Куйбышева
В 1942-1943 годах, когда в Куйбышеве находился Наркомат госбезопасности СССР, советской разведкой при непосредственном участии Рудольфа Абеля проводилась радиоигра, в документах получившая обозначение как «Монастырь», или «Послушник». Немцам была подброшена информация, что в Куйбышеве якобы действует антисоветская религиозная группа, которая, по легенде, поддерживалась русской православной церковью в Москве. Это «подполье» возглавлял епископ Ратмиров из Калинина, который в период оккупации якобы перешел на сторону немцев, но на самом деле выполнял задания советской разведки.
В 1942-1943 годах советской разведкой при непосредственном участии Рудольфа Абеля проводилась радиоигра «Монастырь», или «Послушник». Немцам была подброшена информация, что в Куйбышеве якобы действует антисоветская религиозная группа, которая, по легенде, поддерживалась русской православной церковью в Москве.
Операция началась с того, что в Калинин под видом священников забросили офицеров НКВД Иванова и Михеева. Благодаря поручительствам Ратмирова и митрополита Сергия они быстро внедрились в круг церковников, сотрудничавших с немцами на оккупированной территории. После освобождения Калинина советскими войсками Ратмиров переехал в Куйбышев и, по легенде, возглавил здешнее «религиозное подполье», а наши офицеры вместе с другими продавшимися церковниками ушли на Запад вслед за немцами. Теперь им полностью доверяли, и потому разведчики, имея на руках рекомендации епископа Ратмирова, под видом «послушников» направились в Псков.
Вскоре оба разведчика явились к настоятелю Псковского монастыря, который тоже якобы работал на фашистов. Так как «послушники» к моменту приезда в Псков были уже хорошо известны абверу, им здесь легко поверили. В итоге немцы направили к Ратмирову в Куйбышев радистов из числа русских военнопленных, которые здесь были сразу же задержаны и перевербованы. Так, чекисты начали радиоигру с немецкими разведслужбами, а обеспечение каналов связи было поручено Рудольфу Абелю.
Тем временем офицеры-«послушники» вместе с настоятелем развернули в Псковском монастыре кипучую деятельность, создав здесь разведбюро немецкого командования. Отсюда в Берлин потоком пошла радиоинформация о переброске сырья и боеприпасов из Сибири на тот или иной участок советского фронта. Основой этой «дезы» были агентурные сообщения из куйбышевского «религиозного подполья», которым «руководил» хорошо знакомый немцам епископ Ратмиров. Группа работала настолько филигранно, что руководство абвера в течение всей операции было полностью уверено в надежности и достоверности сведений, приходивших из Куйбышева. Эта дезинформация сыграла важную роль в подготовке успешных операций Красной Армии в 1943 году.
Уже после окончания войны епископа Ратмирова по приказу Сталина наградили боевой медалью и золотыми часами. Получили боевые ордена и офицеры внешней разведки Иванов и Михеев, которые непосредственно руководили работой епископа и сопровождали его в немецком тылу под видом священнослужителей.